– А вот же, смотри, – Надя растопырила пальцы и засмеялась, – десять маленьких хорошеньких бронзовок!

– Сейчас я их поймаю! – Лялин попытался схватить Надины ладони.

– Нет-нет, жуки улетают! – рассмеялась она, пряча руки за спину.

Сегодня Надя попросила Лялина взять с собой «Амбру».

– Вот здесь мы и начнем, – она хитро улыбнулась и остановилась.

– Что, прямо на мосту?

– А чем тебе не нравится? Посмотри, как тут хорошо!

В отдалении, на другой стороне, просматривался угол Кремлевской стены со стороны Василия Блаженного, от Спасской башни до Петровской. Справа, в устье Яузы, где она впадала в Москву-реку, стояла высотка на Котельнической. Ее стены и башенки, подсвеченные солнцем, казались почти белыми.

– Моя любимая высотка, – улыбнулась Надя. – А посмотри туда – сейчас покажу тебе необыкновенный вид. Вон, смотри.

Лялин повернул голову за ее рукой.

Там, где заканчивался мост, после спуска, дорога снова поднималась вверх, в сторону Яузского бульвара. Справа от проезжей части зеленел островок Устьинского сквера, где летом люди грелись на солнце и отдыхали в тени, сидя на лавочках или лежа на траве. За ним просматривалась голубая колокольня храма Троицы в Серебряниках. Где Яузская улица сталкивалась с Солянкой, из-за двух особнячков возле перекрестка, нежно-розового и голубого цветов, виднелись красно-белая колокольня и купол храма Петра и Павла у Яузских ворот.

– Красиво. Но здесь же шумно, – возразил Лялин.

По мосту, взлетая и опускаясь вниз, спешили машины, а когда мимо проезжал трамвай, вибрация от колес ощущалась ногами, словно спина моста дрожала то ли от ярости, то ли от удовольствия.

– Выпьем по глотку и пойдем, – согласилась Надя. – Смотри, какой красавчик!

Она помахала рукой красно-желтому трамваю старой марки.

– Новые тоже неплохие, но у этого мордочка такая круглая, добрая… – она вернула фляжку Лялину. – Давай как-нибудь покатаемся на трамвае?

– А я помню, раньше ходил с одним фонарем, тоже красно-желтый. Проезд в трамвае стоил три копейки, в троллейбусе – четыре, в автобусе – пять.

– А почему в трамвае так дешево? Это самый милый вид транспорта!

– Не знаю, может, потому что на электричестве, – задумался Лялин. – Хотя троллейбус тоже. Возможно, маршруты были не такие длинные. И там еще сиденья деревянные, помню…

– Я бы покаталась на трамвае твоего времени. А если бы мы встретились, когда тебе было тридцать – куда бы ты меня повел?

Лялин задумался.

– В ресторан ЦДЛ.

– Почему в ресторан? Я думала, ты скажешь – музей или театр.

– Ну это же ресторан не для всех. А у меня был билет члена Союза писателей.

– Ну что же? Ресторан, так ресторан. А может, мы сейчас туда сходим? У меня тоже есть билет члена Союза!

Надя показала Лялину язык.

– Хотя сегодня там, наверное, не так интересно…

Они спустились с моста и свернули к высотке. Наде нравилось гулять вместе с Лялиным – он знал дорогу, и ей не нужно было, сверяясь с картой, прокладывать маршрут. Как и она, Лялин любил заглядывать в подворотни, или выбирать более долгую, но интересную дорогу. Надя думала, они пойдут по набережной, но Лялин свернул на Николоямскую, и до монастыря они шли по, вернее, рядом с улицей, сворачивая то во двор, то в какой-нибудь переулок.

Когда они поднимались к Спасо-Андроникову монастырю, навстречу им, грозно урча, выехал поливальный трактор. Он, словно гигантский жук, протягивал свои хоботки, из которых на уровне маленьких передних колес текла вода, струи ударялись об асфальт и отскакивали блестящими каплями в разные стороны. На голубом носу смотрели вперед две внимательные фары, над большими колесами в прозрачной кабине ехал дворник-гастарбайтер, лениво управляющий своей машиной. За собой трактор тащил огненно-рыжую цистерну с водой. Лялин и Надя отошли в сторону, пропуская его. Машина ловко развернулась и медленно поехала вдоль цветущих клумб. Они же продолжили свое восхождение, двигаясь вдоль белой монастырской стены. Надя и Лялин прошли совсем немного и оказались высоко над городом. В синем просвете неба, сжатом подступающими многоэтажками, они увидели верхушки Кремлевских башен и белоснежное золото Ивана Великого. За всеми домами, заслонившими Кремль и другие храмы, тянулась к небу самая высокая московская колокольня. Они видели ее сейчас в первоначальной задумке архитекторов тех древних лет – золоченый купол с крестом, и ни один дом не выше.

Вдоль монастырской стены, где сквозь облетающую краску проступал оранжевый цвет красного кирпича, шли массивные выступы, уходящие в землю, словно лапы белобрюхого дракона. Впереди стоял Андроников виадук, напоминающий средневековый мост, по которому шли современные поезда и электрички.

– Это что, такой мост под старину? – поразилась Надя. – То-то монастырь дивился своему новому соседу!

– Нет, что ты, – пояснил Лялин. – Этот виадук – девятнадцатый век. Конечно, моложе монастыря, но все же.

– Ничего себе!

Надя села на корточки, рассматривая мох с тонкими, почти невесомыми красно-зелеными росточками, обильно растущий у подножия кирпичей.

– Вот бы посмотреть на те старые поезда, с трубами и дымом.

По виадуку отдаленно прошумел синий поезд. Мимо прошли служители монастыря и, свернув в открытую только для них дверь, исчезли за стеной. Вечер раскачивал теплые зеленые листья. Внизу дорожные рабочие стучали отбойными молотками, и этот звук, поднимаясь сюда, наверх, врезался в тишину и будто бы застревал в ней, медленно растворяясь.

– Я хочу сказать тебе что-то важное, – произнес Лялин.

– Что? – Надя повернулась к нему. – Что же?

– Ты сегодня хорошо выглядишь. Как снежинка. Или нет, как пушинка.

Надя пришла в длинной белой хлопковой юбке ярусами и нежно-голубой блузке. Еще она обмотала вокруг шеи розовый платок, чтобы покрыть голову в монастыре.

– Ты тоже хорошо выглядишь.

Надя пригладила воротник синей полосатой рубашки, вытаскивая его из-под светло-зеленого пиджака.

– Послушай, – снова начал Лялин. – Я долго думал… Точнее – нет, не то. Я не думал… То есть… Сейчас.

Надя посмотрела на него с любопытством.

– Ты знаешь, – продолжил он, глядя в сторону моста, – я давно хотел тебе сказать… давай вот что… ты не хочешь переехать ко мне?

– Переехать? – удивленно переспросила Надя.

– Ну ты же говорила, что тебе в центре нравится. Сможешь пешком на работу ходить.

– А… – Надя ощутила острый прилив отчаянья, ей захотелось бежать, немедленно бежать, скатиться с этой высокой стены, перемахнуть через дорогу, и вперед, куда-нибудь – отсюда.

– Ты знаешь, – наконец произнесла она. – Это для меня серьезно и… И мне надо подумать. Да. Мне надо подумать.

– Хорошо, – ответил Лялин.

Они повернули обратно, чтобы зайти внутрь. Надя шла за Лялиным, чувствуя, как с каждым шагом внутри нее словно что-то замораживается, парализуя чувства, силы, даже движения. Как будто она на пороге