Она предчувствовала беду. И все-таки на дне души теплилась надежда. Надежда непонятно на что – ведь Сергей Латыпов был ей, собственно, безразличен. Ну, разве что… Впрочем, какой смыл сейчас об этом рассуждать?

Она развернулась и побрела по перрону. Мыслей почти не осталось, потому что исчезла цель. Вот и этот погиб… Ну, погиб и погиб, подумаешь… Неужели он и вправду ее любил, этот чертов капитолиец?..

Глаша уже почти дошла до свертка в коридор, когда услышала шорох. Остановившись и прислушавшись, поняла, что еле слышный шум доносился сзади. Но на перроне никого не было. А вот на путях…

Бек чувствовал, что умирает. Но не хотел верить в это. Потому что был мутантом, рожденным для того, чтобы убивать других, до конца борясь за собственную жизнь. Он находился в полузабытьи, когда расслышал чьи-то шаги, и очнулся.

Шаги удалялись в сторону коридора. Капрал с трудом развернулся и пополз между рельсов вслед за звуком шагов. Однако силы быстро иссякли. Тогда он лег, вытянул вперед руку с пистолетом, и подумал: «Может, просто выстрелить? Вдруг это свои? Хотя… Скорее, это диверсанты. Это они, сволочи, прокрадываются поодиночке…»

Глаша приблизилась к краю перрона и осторожно наклонилась. На путях, метрах в сорока или чуть ближе, она заметила неподвижное тело. Кто бы это мог быть?.. В любом случае – не свой. Но если шум производил этот тип, значит, он был жив. Добить? Наверное, лучше добить…

Смутная человеческая фигура подошла к краю платформы и остановилась. Капрал плохо ее различал – глаза слезились, – но по длинным волосам догадался, что это была женщина. А женщины-капитолийки в секретном бункере не появлялись никогда…

Вскинув автомат к плечу, Глаша прицелилась. Но так и не выстрелила. Цель находилась слишком далеко от нее, неопытного стрелка, имевшего дело в основном с примитивными дробовиками. Поэтому она решила – надо подойти поближе.

И в этот миг раздался негромкий выстрел…

– Ты слышала? – вскинув голову, спросил Тимур. – Кажется, стреляли.

– Мне тоже показалось, – замерев, с тревогой отозвалась Алена. Она сидела около Тимура на корточках, накладывая на его торс повязку. – Я сбегаю и посмотрю?

– Не надо. – Тимур взял девушку за плечо. – Если это Глаша, то она сейчас вернется.

– А если…

– А если стрелял кто-то иной… – Тимур пошарил глазами по полу. – Вон мой автомат. Подай сюда.

Алена подошла к автомату, подняла его и, сверкнув глазами, заявила:

– Я иду в тоннель и смотрю, что там случилось.

– Но…

– А ты сиди здесь. Я не могу выжидать, пока моя сестра находится в опасности.

Тимур приоткрыл рот, собираясь что-то возразить, но девушка не собиралась продолжать препирательства. Взяв оружие на изготовку, она побежала к тоннелю. И уже почти добежала до конца коридора, когда из-за угла появилась Глаша. Держась за стену, она сделала нетвердый шаг и, покачнувшись, свалилась на пол.

– Глаша, что с тобой?! – выкрикнула Алена. Но сестра не отозвалась.

В два прыжка подскочив к ней, Алена наклонилась и мгновенно посерела. Она увидела, что на рубашке сестры в районе живота расплывается багровое пятно, а в его центре виднеется почти незаметная дырочка. Совсем маленькая, заштопать – раз плюнуть. Но если бы эта дырочка была только на рубахе!

– Глаша, не умирай, – попросила Алена, опускаясь на колени.

Она приподняла голову сестры и расслышала, как та прошептала:

– Сергей погиб… Провидение… уходите… карта…

Из уголка рта потекла тоненькая струйка крови…

Они сидели у костра, разведенного в подвале. Точнее, Алена сидела, а Тимур, накрывшись трофейным черным плащом «немого», лежал на еловых лапах. Их нарубила Алена. И костер тоже разожгла она. Потому что Тимур до сих пор чувствовал себя паршиво.

Его знобило. До развалюхи, где они сейчас укрылись, Тимур добрел еле-еле, опираясь на сучковатую палку и плечо Алены. Хорошо еще, что место для ночлега присмотрели заранее, до атаки на лабораторию. Иначе бы пришлось отлеживаться в первых попавшихся развалинах, а то и просто под деревом, дергаясь при каждом шорохе.

В подвале было сухо и даже, при свете костра, уютно. И никакой поганый мут вроде осма не встретил на пороге. Что, наверное, являлось справедливым с учетом испытаний, выпавших на долю Тимура и Алены за последний месяц. И в особенности – за последние сутки.

Покидая бункер, они взорвали вход и теперь были уверены, что никто не пустится за ними в погоню. Значит, как минимум до утра можно отлежаться и отдохнуть. А утром… Утром начнется новая жизнь. На то она и Зона Москвы, чтобы не загадывать наперед.

– Как ты? – спросила Алена. – Вижу, у тебя пот на лице.

– Все будет нормально, – сказал Тимур. – Кровотечение давно остановилось. К утру, уверен, рана затянется. Ты же сама говорила, что на мне заживает, как на крысособаке.

– Даже лучше… Странный все-таки у тебя организм Тим, очень странный. У обычных людей такого не бывает.

Тимур поежился под плащом. Помолчал. И вдруг заявил севшим голосом:

– А я и есть необычный. Может, и вовсе не человек.

– Да ну? Почему ты так решил?

Тимуру показалось, что Алена хмыкнула. Это его рассердило. Он ведь, в некотором роде, решил тайну открыть. И душу. А тут смешки какие-то.

– Зря ты смеешься, – произнес угрюмо. – Это не шутки. Так мне Нави объяснила. Она мне сказала, что я побывал в Поле Смерти и теперь помечен им. Такова воля Провидения. Якобы я должен сразиться с каким-то зверем, чтобы спасти человечество. А зверя может победить только зверь… Не веришь?

– Даже и не знаю, что думать, – спокойно отозвалась Алена. – Вообще-то что-то подобное я уже слышала. Мне сегодня об этом Глаша рассказала. А ей утром по дороге Мэри много чего наболтала – и про Армагеддон, и про Провидение, и про зверя… И даже про то, что ты обещал взять ее в жены.

– Да ничего я ей не… – начал Тимур и, споткнувшись, замолчал. Потом с подозрением спросил: – Ты все-таки смеешься?

– Нет, не смеюсь.

– Тогда почему ты так спокойна?

– А что меня должно беспокоить?

– То, что я не человек. Возможно, не человек. Если я не человек, как ты будешь со мной жить?

«Наивный он все-таки парень, – подумала Алена. – Может, рассказать ему о моей бабушке, которую община признала мутантом и выгнала умирать? Может, успокоится тогда? Или не успокоится? И вообще – разве в этом дело?»

Вслух она произнесла:

– Ну, во-первых, я не обещала тебе совместной жизни. А во-вторых… Куда теперь деваться? Человек, не человек… Поживем – увидим.

– В каком смысле?