– А что мне остаётся делать, Лена? – рычит он, и я вздрагиваю, когда его ладони ударяют об стену по обе стороны от меня. Но это не жест злости, а чистейшей беспомощности. – Думаешь, мне самому нравится вести себя, как конченый кретин? – Алек склоняется ниже, и мне приходится запрокинуть голову вверх, чтобы встретить его полыхающий эмоциями взгляд. Расстояния между нами почти нет, но мы оба выдерживаем это мгновение. – Ты снова не оставляешь мне выбора. Я не могу защищать тебя, когда у тебя напрочь отсутствует инстинкт самосохранения.

Я знала, что он снова прибегнет к этой манипуляции, поэтому тут же отбиваю его слова, давно поняв, что так он оправдывает лишь свой страх.

– Не будь лицемером, Алек! – твёрдо проговариваю я. – Ты защищаешь не меня, а лишь свои чувства. Это ты не можешь справиться с моим решением.

– Чего ты хочешь от меня? – его дыхание учащённое и тяжёлое, глаза заискивающе всматриваются в моё лицо. – Что я по-твоему должен сделать? Принять, что тебе абсолютно плевать, что станет с тобой? Позволить…

Я прерывая его, приходя в неимоверный гнев.

– А я и не спрашиваю твоего позволения.

Я совершаю попытку тут же выбраться, увильнув в сторону, чтобы хоть немного сбавить обороты и не наговорить лишнего.

– Мы не закончили, – рычит Алек, перехватывая меня за талию и пригвождая обратно к стене.

Его взгляд наполнен не то яростью, не то глубоким отчаянием, но оба проявления меня до жути злят.

– О, ну конечно же, я всё время забываю, кто у нас принимает решения. – Я сама уже не отдаю отчёта своим словам, знаю лишь, что говорю чистую правду. – С самого начала ты только и делаешь, что принимаешь решения за нас обоих. Это ты разрешил нам быть вместе. Это ты то отвергаешь меня, то снова принимаешь. Только ты решаешь, как далеко мы можем заходить и когда нам следует остановиться.

– Ну, если бы ты принимала решения, то уже бы с месяц назад была под могильной плитой.

Я ахаю.

Алек моргает, его глаза чуть проясняются. Он слышит себя в тот же момент, когда я слышу резкий хлопок по его лицу. И только спустя миллисекунду мы оба приходим к осознанию, что каждый из нас сделал.

Я толкаю его в грудь, хотя моя ладонь по-прежнему горит от того, как я приложилась к пощёчине. Но я не жалею, всё, что мне нужно – убраться подальше, пока не покалечила его ещё больше.

Однако проще было бы сдвинуть стену, чем его. И каждая моя попытка оттолкнуть его проходит безрезультатно.

– Нет, – говорит он твёрдо, – ты не уйдёшь.

Он произносит это коротко, и я больше чем уверена, не придаёт даже отчёта тому, что просто боится меня отпускать сейчас. Хотя и не извиняется за слова. И в этот момент я понимаю, что он делает. Снова. Заставляет себя ненавидеть.

– Скажи, что я должен сделать, чтобы ты прекратила желать этого.

– Для начала произнеси это вслух, Алек! Ну же! Это не так сложно – тебя! Но ведь в этом и проблема. Я хочу – только тебя. Настоящего. Не телохранителя. Не наигранный образ всегда правильного человека, который никогда не оступается. Не того, кто убегает от своих желаний и боится даже прикоснуться ко мне лишний раз… – Я сглатываю, эмоции рвут нутро силой, образуя в груди давку. – Я хочу любить тебя, Алек. Не так, как ты мне всего лишь позволяешь это делать, а так, как я чувствую это.

В глазах Алека тлеет мука, мои слова бьют прямо в цель, хоть никто из нас и не был готов к правде, но я всё равно не останавливаюсь.

– Я устала притворяться, что мне достаточно тебя, Алек. Но ещё больше я устала себя чувствовать неправильной на твоём фоне, какой ты меня всегда выставляешь, притворяясь, что сам держишься идеально. Ведь так удобнее тебе, неправда ли?

– Правда.

Сокрушённая таким ответом, я моргаю. Однако потрясение не последнее, потому что дальше следует оглушающая тишина.

– Серьёзно? – изумляюсь я до глубины души. – И это весь твой ответ? Я только что выложила тебе все свои чувства, а ты даже не потрудился дать мне хоть каких-то объяснений? Неужели так сложно быть хоть раз со мной настоящим и сбросить уже с себя этого эгоистичного придурка, каким ты бываешь девяносто процентов всего времени? Очнись, Алек, мир не вертится только вокруг твоих чувств, у меня они тоже есть, и мне каждый чертов раз больно, когда ты ведёшь себя со мной подобным образом!

Я не ожидала от себя такого масштабного срыва, но все слова жалили менч изнутри, оставаясь несказанными, теперь я чувствую лишь пропасть в груди, её холод и отсутствие боли. К тому же, я наконец говорю те слова, которые мгновенно распаляют Алека, неспособного больше удерживать на лице безразличие.

– А что я должен сказать тебе, Лена? Что я облажался? Этого ты хотела от меня услышать? – срывается он в ответ, тоном своего голоса давая понять, насколько глубоко и в нём сидит наша ситуация. – Что каждый день мне приходится бороться с самим собой? Что я ни разу не держался идеально, провоцируя эти грёбаные ссоры, потому что только заставив тебя меня ненавидеть, я оттягивал неизбежное? Как ты не можешь осознать: если ты перестанешь хотеть этого, я никогда не смогу тебе навредить, потому что сам я никогда не перестану желать тебя. Но это должно было стать только моим наказанием, а не твоим! Это я не оказался на столько сильным, чтобы отказаться от тебя в самом начале. А сейчас ты… – Он вздыхает, берёт паузу и проводит рукой по лицу, и только потом на мгновение прикрывает глаза, словно ему сложно говорить. – Ты говоришь, что я не настоящий, но только ты заставила меня снова что-то чувствовать. Сначала любопытство, потом недопонимание, я уже не говорю про тот гнев, когда ты меня назвала геем. – Алек нервно усмехается, словно сам понимает насколько это было нелепо. – А потом, когда я поймал тебя в туалете, жаждая проучить, внезапно понял, что мне нравится эта игра. И с каждым днём я буквально пропадал в влечении к тебе, желая тебя всё больше и больше. Именно тебя. Потому что ты – лучшее, что случилось со мной за всю жизнь, полную этого вечного дерьма, связанного с моим положением, – выговаривает он, вкладывая в свой голос как можно больше значения. – Как я могу разрешить себе потерять тебя? И я ненавижу себя за мысли о тебе, которым вообще запрещено существовать. Мысли, которые ежедневно подводят меня к краю, – тихо добавляет он, и внутри меня всё сжимается. – Поэтому ты должна отталкивать меня, принцесса, потому что держаться от тебя подальше я уже не в состоянии, с каждым днём моего самоконтроля всё меньше и меньше. Его уже нет…

Его последние слова звучат на пике отчаяния, он просит меня оттолкнуть его и сейчас, понимаю я, и в этот момент моё сердце с хлопком защемляет. Теснота в груди становится невыносимой, и я закрываю глаза, чтобы не разреветься. Сильнее прижимаюсь к стене, отыскивая в ней опору, но внезапно чувствую давление на своё тело, когда Алек меня обнимает, словно точно знает, что ещё немного и я упаду. Он утыкается лицом в мою шею, и мы так и стоим в тишине некоторое время, опустошённые, но по-прежнему нуждающиеся друг в друге.