Все внутри сжалось в ожидании ответа. Как бы ни храбрился и ни показывал свою уверенность Люй Бувэй перед подчиненными и северянами, у него не было возможности справиться с таким бедствием, как гнет империи и голод, который уже давал о себе знать. Все поля и угодья принадлежали Ли Чуаньфану и наместникам, отвернувшимся от Севера. Он чувствовал невыносимый стыд перед северянами и своими подчиненными, не в силах действовать и развернуться в сложившемся положении. Люй Бувэй понимал, что обещания генерала Гу надежны, он человек слова и лучший друг их погибшего князя, однако быть втянутым в политические дрязги – значит поставить себя и своих людей под удар. Но другого выхода не существовало.

В письме, которое Люй Бувэй получил совсем недавно, говорилось, что через пять лет генерал Гу переправит оставшихся северян и пограничников на Восток, а до тех пор они должны служить и не пускать никого на Север, подчиняясь приказам Восточного князя и обо всем ему докладывая.

«За эту правду я пожертвую ради вас жизнью, генерал», – ответил тогда Люй Бувэй, доверяя границы Севера Восточному князю и вручая ему свою жизнь и жизни своих людей.

Повернувшись к собеседникам, Гу Юшэн посмотрел на Фу Линцзяо:

– Отправляйся в мои земли с приказом. – Он протянул свиток с оттиском своего жетона на черном сургуче. – Это гарантия помощи границе на пять лет от Востока. Мои письма могут перехватить, я не рискну отправлять сообщения о своих планах напрямую. – Гу Юшэн провел большим пальцем по остальным. – Пока.

Оба пограничника вновь склонили головы, безмолвно принимая приказ.

– Вашему племяннику передать что-нибудь лично? – спросил Фу Линцзяо.

Поразмыслив немного, Гу Юшэн ответил:

– Не нужно.

Покончив с обсуждением дел, Люй Бувэй вдруг спросил:

– Что будет, если император не лишит лжекнязя Ли титула и власти за предательство северных границ, не беря в расчет наше донесение?

Генерал долго раздумывал о чем-то, после чего произнес ровным голосом:

– Для начала ему придется отправить своих шпионов на Север, чтобы узнать всю правду. Но если даже после этого он не лишит предателя головы, то это будет значить лишь одно.

– Что же? – спросил Люй Бувэй.

– Его величество предал не только Север, но и всю империю.

Встреча вышла короткой.

Дождавшись, пока оба пограничника отправятся в путь первыми, генерал встал и прошел к выходу из таверны мимо человека в темных одеждах, на которого, как и на него, никто не обращал внимания.

Накинув капюшон на голову, тот исчез, ступив на свою тень за углом.

Глава 34. Клинок и фальшивый меч

До рассвета было еще далеко, когда Гу Юшэн проехал через городские ворота Яотина.

Неспешно ведя своего коня по пустынным улицам спящего города, он вдруг различил знакомый силуэт, заворачивающий в проулок меж павильонами. Подстегнув коня, Гу Юшэн галопом устремился вдогонку. Спешившись, он нырнул во тьму переулка и прищурился, подметив двух людей, что стояли под единственным фонарем.

Сяо Вэнь о чем-то тихо переговаривался с незнакомым мужчиной в темных одеждах, протягивая ему запечатанную склянку и пару мешочков с лекарственными травами.

– Направляйся прямиком в столицу, – сказал лекарь посыльному и, накинув на голову капюшон, развернулся.

Он не сделал и пары шагов, когда из темноты улицы навстречу вышел Гу Юшэн, глядя на него сверху вниз.

– До сих пор ему помогаешь, посылая Бедовый лев?

Сяо Вэнь откинул капюшон, явив свое спокойное лицо и ничем не показывая, что его застали врасплох:

– Он тоже мой друг, как и ты.

Гу Юшэн усмехнулся, склоняя голову к плечу:

– Твой друг, – выделил он последнее слово, – бросил Цзычэна умирать, как и свою родную сестру и их сына.

Сяо Вэнь отвернулся, сжимая кулаки под широкими рукавами своего плаща. Отметив, что лекарю нечего сказать, Гу Юшэн продолжил:

– Ты знаешь, что он виновен, оттого ты и не вернулся в столицу, а предпочел укрыться в вольном городе.

Лекарь вспыхнул. Эти мысли словно угли тлели внутри него все последние годы, и на них будто только что плеснули масла. Впившись взглядом в Гу Юшэна, он ответил совершенно несвойственным себе резким тоном:

– Да! Да, это так, ты доволен?! – тяжело дышал он. – Что ты хочешь, чтобы я сделал, а? Дал императору умереть? Ты бы так поступил?

Теперь уже генералу нечего было ответить.

Мужчины сверлили друг друга взглядами до тех пор, пока Гу Юшэн не развернулся и не пошел прочь.

Лю Синь проснулся, ощущая на себе чей-то вес. Проморгавшись, он опустил глаза и тут же наткнулся на лохматую макушку. Тан Цзэмин, одетый только во внутренний халат, мирно посапывал у него на груди, обхватив за пояс руками.

Тихо рассмеявшись, Лю Синь потрепал мальчика по голове, и тот мгновенно вскинулся, садясь на постели и растерянно глядя на него.

– Я…

Лю Синь улыбнулся и тоже привстал, оглядывая его заспанное лицо.

Не удержавшись, он шутливо ущипнул мальчика за щеку:

– Все в порядке, ты можешь иногда приходить ко мне, если боишься или не хочешь спать один, я все понимаю.

Тан Цзэмин смотрел на него и не знал, как сказать, что ночью проснулся от полузадушенного крика, после чего до рассвета успокаивал юношу, пока тот судорожно цеплялся за одеяло, словно пытаясь разорвать его в клочья. Не найдя слов, Тан Цзэмин просто кивнул и опустил голову.

– Когда я был твоего возраста, мне приходилось делить комнату с несколькими детьми, в результате чего я никогда не мог выспаться. Иметь свою комнату и в самом деле неплохо. В будущем, когда у нас появится свой дом, мы обязательно выделим тебе большую просторную спальню со всем необходимым, обещаю, – погладил его по волосам парень, вставая с постели.

Тан Цзэмин вскинулся, смотря ему в спину:

– Ифу, ты спал с другими детьми?

Рассмеявшись, Лю Синь обернулся, завязывая халат:

– Там, где я рос, места было немного, так что… мы уживались как могли. Когда я стал старше и у меня появилась возможность жить самостоятельно, пришлось переучиваться. Поначалу было одиноко, но со временем я привык.

Тан Цзэмин опустил голову, поворачиваясь спиной к юноше, чтобы тот мог заплести ему волосы. Чувствуя прикосновения к своей голове, он прикрыл глаза и признался:

– Мне в самом деле одиноко ночью. Я постоянно вспоминаю те дни в Цайцюнь без тебя.

Лю Синь свел брови, чувствуя укол в груди, который проник, кажется, до самого сердца.

Мне все равно, мне все равно, мне все равно.

Если бы можно было вернуться в тот миг, он бы отвесил себе знатную оплеуху за эти слова. И дело даже не в том, чтобы отстраниться от главного героя и избежать гибели всего мира, прожить остаток жизни спокойно, а в том, кем стал для него Тан Цзэмин.

Смог бы Лю Синь пройти мимо сейчас? Как?

Он заботился об этом мальчике не только потому, что тот мог стать бедствием для всего света, но и потому, что искренне привязался к нему. Даже не знай Лю Синь, кем вырастет Тан Цзэмин, и сложись судьба так, что они бы просто встретились, юноша все равно бы принял его. Одна только мысль о том, что он тогда мог пройти мимо, до сих пор томила душу тоской.

Скажи ему кто-то еще год назад, что он будет позволять виться кому-то вокруг себя; заботиться о ком то, кроме себя, тратить деньги, время и силы, – в лучшем случае Лю Синь оторвал бы взгляд от книги, окинул собеседника красноречивым взглядом, говорящим «вам пора посетить врача», а потом бы перелистнул страницу и забыл об этом разговоре, едва дочитав абзац до конца.

Судьба действительно странная штука. Пройди он на минуту раньше или позже – где был бы сейчас? Что бы стало со всеми ними?

– Как волны, подобные небу, будь со мной, где бы я ни был… – отстраненно шепнул Лю Синь. Тан Цзэмин перехватил его теплую руку и чуть сжал, все так же сидя к нему спиной.

Оглядываясь назад сейчас, юноша понял, как изменился за этот год. Не привыкший заботиться ни о ком, кроме себя,