и уже свыкшийся с тем, что у него никогда не будет семьи, он вдруг обрел ее и почувствовал себя наконец-то живым, впервые за долгое время. Лю Синь и в самом деле раздумывал, что Ю, предложи ему кто сейчас вернуться в тот мир, он бы отмахнулся от этого шанса, как если бы ему предложили выйти на улицу в холод и дождь без зонта одному, а не остаться в уютном доме, где он чувствовал себя нужным. Сырость и зябкость проникала в его сердце, когда Лю Синь думал об этом, и внезапно для себя он осознал, что, как оказалось, все те годы чувствовал невыносимое одиночество и тоску, только здесь познав вкус к жизни.

Попав в этот мир, изначально он раздумывал, что согласен спокойно прожить остаток жизни до неминуемого конца, лишь бы оставаться подальше от бури, к которой не привык, не рассматривая даже возможность что-то изменить. И только с появлением в его жизни Тан Цзэмина уцепился за шанс именно жить, а не коротать дни в ожидании неизвестного, опустив руки и просто плывя по течению.

Закончив вплетать маленькую косичку с правой стороны в высокий хвост Тан Цзэмина, он провел по его волосам ладонью и отошел, собирая уже свои волосы и скрепляя заколкой передние пряди на затылке.

Выйдя в главный зал, Лю Синь улыбнулся, приветствуя вернувшегося Гу Юшэна, на что тот в ответ сухо кивнул и перевел взгляд на Тан Цзэмина, внимательно того оглядывая. Мальчик, вскользь посмотрев на Гу Юшэна, подошел ближе к Лю Синю и присел рядом с ним за стол.

За завтраком Сяо Вэнь объявил, что они выдвигаются в путь через две недели, и посоветовал всем запастись теплой одеждой и предметами первой необходимости.

Лю Синь уже собирался встать, как Гу Юшэн вдруг протянул ему маленький парчовый светло-голубой мешочек с кисточкой и изящной вышивкой в виде белых облаков.

Растерянно переводя взгляд с подарка на мужчину, Лю Синь выдохнул:

– Это…

– Мешочек цянькунь. – Гу Юшэн сухо кашлянул и отпил чай. – Нет сил уже смотреть, как ты носишься с этими огромными уродливыми мешками.

Лю Синь растянул губы в яркую улыбку, разглядывая подарок. Он давно заприметил на улицах с заклинательскими товарами эти мешочки, призванные облегчить жизнь, но все тянул с покупкой, не решаясь тратить баснословную сумму на такую вещь.

– Большое спасибо! – поблагодарил он, не собираясь отказываться от такого подарка.

Тан Цзэмин подошел ближе, чуть поджимая губы и чувствуя тянущую грусть от того, что улыбка юноши была столь же яркой, как и от его подарков. Нахмурившись, он поразмыслил о чем-то, а затем юркнул к себе в спальню и вытряс накопленные сбережения из небольшой шкатулки.

Днем, пока Лю Синь с Сяо Вэнем готовили токсины и лекарь пояснял ему воздействие определенных компонентов на разных существ и их последствия, Тан Цзэмин и двое наставников вновь отправились в тренировочный павильон.

Гу Юшэн весь путь был мрачен и молчалив и не произнес ни слова ровно до того момента, пока они не ступили на площадку.

– Я сказал тебе не спать с ним в одной комнате, – отбивая атаку Тан Цзэмина, бросил он, невольно подмечая, что поступь того несколько изменилась за прошедшие дни. Теперь она напоминала шаги Цзина, который сейчас сидел под крыльцом и пил вино, лениво наблюдая за тренировкой.

– А я сказал, что вы не можете вмешиваться в наши дела. – Забытое раздражение вновь вспыхнуло в груди Тан Цзэмина, когда он скользящим движением ушел от удара, не сводя глаз с мужчины. – Какое вам до этого дело?

Гу Юшэн сжал зубы, и желваки заходили на его скулах.

– Сопляк поганый, с кем, по-твоему, ты разговариваешь? – произнес он тяжелым голосом.

Тан Цзэмин замер на мгновение и, потеряв бдительность, получил удар, сбивший его с ног. Рухнув на землю, он попытался выровнять дыхание, глядя перед собой. За весь этот год никто из их окружения ни разу не оскорбил его. Вспоминая, какими словами его называли в Цайцюнь, где «сопляк» и «поганый» были лучшим, что он слышал в свой адрес, Тан Цзэмин вдруг почувствовал, будто опять вернулся в то время. Словно вновь стал грязной псиной, которой все только и делали, что помыкали. За этот год многое изменилось. Лю Синь показал ему жизнь без насилия, ни разу не оскорбил его и не унизил, и сейчас генерал, который походя заставил Тан Цзэмина вновь ощутить себя отвратительной псиной, не вызывал ничего, кроме злости в том числе за упорное желание разлучить его с ифу.

Гу Юшэн в присутствии Лю Синя часто вел себя с Тан Цзэмином внимательно и осторожно, но стоило им остаться наедине, как мужчина позволял себе грубость и хамство, сквозящие в каждом его движении, приговаривая, что Лю Синь слишком разбаловал ученика.

Встав с земли, Тан Цзэмин пытался утихомирить бурю в душе, переводя дыхание и чувствуя, что то уважение, которое Гу Юшэн заслужил в прошлом, дало неслабую трещину, грозясь вот-вот расколоться напополам.

Подняв глаза на генерала, он не увидел на его лице ничего, кроме холодной отчужденности и уверенности в своих словах.

Вспоминая уроки Цзина, Тан Цзэмин провернул меч в руке и медленным шагом двинулся вокруг Гу Юшэна, не сводящего с него темного взгляда.

– Вы что, завидуете? – спросил он.

Гу Юшэн опустил голову, глядя на него исподлобья:

– Что ты сказал?

– Вы всегда так обходительны наедине с ифу, я видел, – пояснил Тан Цзэмин, – но стоит мне приблизиться к нему или отвлечь его внимание от вас на себя, как ваши глаза темнеют.

Гу Юшэн приподнял верхнюю губу в оскале и произнес предостерегающим тоном:

– Следи за языком. Я просто не хочу, чтобы из тебя выросла тряпка, цепляющаяся за халат своего ифу. Тебе почти тринадцать лет, совсем скоро ты станешь юношей, а затем и мужчиной. Видишь ли ты, чтобы кто-то из нас спал с другими мужчинами?

Тан Цзэмин склонил голову к плечу, не сбавляя шага:

– Так, значит, я прав?

Глаза Гу Юшэна почернели, когда он приподнял брови, глядя на него:

– В таком случае, может, мне тоже следует поспать с твоим ифу?

В глазах Тан Цзэмина вскипела штормовая волна. Меридианы обожгло хлынувшей бурным потоком горячей ци, когда он почувствовал вспышку неизвестной доселе эмоции, завладевшей его рассудком. Тан Цзэмин мог стерпеть удары и грязь, мог стерпеть оскорбления в свою сторону, но только не в отношении к Лю Синю. Пренебрежительные слова, сказанные насмешливым тоном, что словно очернили светлый образ юноши перед его глазами, вытащили наружу такую ярость, что Тан Цзэмин не успел совладать с собой. Выпустив ци, он кинулся на генерала и сбил с ног, чувствуя в своем теле бурлящий золотой поток силы и злости.

Гу Юшэн едва успел уйти из-под удара, когда его тренировочный меч раскололся от чужого клинка, лезвие которого было окутано ци. Тан Цзэмин видел цветные вспышки перед глазами, пока загонял мужчину в угол, не обращая внимания на крики Цзина, пытавшегося остановить его.

Сжимая клинок, Тан Цзэмин чувствовал в груди пламя, всполохами грязных слов поднимающееся к самому разуму, затуманивая его.

Гу Юшэн, низко припав, сделал подсечку и выбил ногой из хватки упавшего мальчика клинок, скручивая тому руки за спиной. Тело Тан Цзэмина дрожало от давно сдерживаемой силы, продолжая гнать по меридианам кипящую сейчас ци, приправленную злостью и болью. Прошло некоторое время, прежде чем он смог вновь успокоить потоки и пустить силу равномерно по руслу сплетенных когда-то стен.

Гу Юшэн поднял его за шкирку, словно щенка, тяжело дыша и внимательно всматриваясь в лицо.

– Неплохо, парень, – довольно усмехнулся он, вытирая окровавленный уголок губ большим пальцем. Тан Цзэмин поднял взгляд и непонимающе впился покрасневшими глазами в генерала.

– …Что? – хрипло выдохнул он, чувствуя боль во всем теле как от тяжелых ударов мужчины, так и от давно не выпускаемой силы. Боль эта была сродни той, когда делаешь первый глоток воды после удушливой жажды – следом за этим всегда следует жжение.

Гу Юшэн осматривал Тан Цзэмина со всех сторон, все так же держа на весу, словно диковинную зверушку.

– Говоришь, у него духовный корень воды? – с неохотой обратился он к Цзину, бросая взгляд на перевернутые бочки с водой. Цзин, стоящий рядом, только кивнул, взволнованно глядя