Новая конституция оставила открытым еще один важный вопрос: не было ясно, кто займет трон, причем королевское происхождение кандидату на корону не требовалось. В ожидании выборов короля и его прибытия генерал Серрано в собрании кортесов отказался от обязанностей главы исполнительной власти и был назначен регентом. Председателем правительства стал генерал Прим, на тот момент самый влиятельный политический лидер. Прим попытался усилить коалицию монархистов и демократов, включив демократов в правительство и сократив участие в нем унионистов. Пока коалиция, в которую входили представители различных политических групп под руководством таких лидеров, как Сагаста, Руис Соррилья, Монтеро Риос, Фигерола и Бесерра, была устойчивой, существовала возможность сплотить новый режим перед лицом опасности со стороны групп, отстраненных от власти и не имевших возможности добиться ее законными способами.

Действительно, у правящей коалиции не было недостатка в соперниках, готовых взять в руки оружие. Карлисты, по словам Фернандеса Альмагро[323], давно намеревались выйти на поле боя, но на левом фланге тоже было не все спокойно: с 1870 г. подъем рабочего движения способствовал усилению республиканских настроений. Слева (или в какой-то иной стороне) от Демократической партии республиканцев-федералистов образовалась Региональная федерация Испании, отделение Международного товарищества рабочих[324]. Один из его первых историков охарактеризовал программу Федерации так: в религии — атеизм, в политике — анархия, в экономике — коллективизм. Программы федералистов и интернационалистов привлекали городских и сельскохозяйственных рабочих и активно распространялись в их среде, что не могло не вызывать сильного беспокойства у лидеров «Славной революции»[325].

Итак, чтобы осуществлять власть в таких условиях, необходимо было показать, что она не является временной. Как и в 1854 г., были приняты законы, на которых основано функционирование государства — Закон о выборах, Законы об устройстве местной власти, о судебной власти, редакция нового Уголовного кодекса. Профессора, изгнанные из университетов при последнем правительстве «умеренных», вернулись в аудитории. Была восстановлена свобода образования на всех уровнях, что сразу привело к обновлению культурной жизни. В Испании стали развиваться естественные науки и течения общественной мысли, которые определяли идейную атмосферу в Европе, — позитивизм и эволюционизм. В области финансов Фигерола осуществил свою программу свободной торговли, снизив таможенные пошлины, что способствовало притоку иностранных инвестиций в горнодобывающую промышленность. Произошла своеобразная дезамортизация недр, которую некоторые сравнивали с предшествующими подобными операциями на основании сходства цели — санации бюджета. Она привела к развитию горнодобывающих предприятий в Гранаде, Альмерии, Риотинто, Тарсисе, Альмадене, Астурии и Бискайе и вызвала впечатляющий рост добычи и экспорта свинца, ртути, угля, меднопиритных и железных руд. Фигерола предоставил Банку Испании эмиссионную монополию и ввел песету в качестве национальной валюты. Начал действовать Институт географии и кадастра, который должен был положить конец бедственному состоянию государственной статистики. «Славная революция» высвободила творческую энергию и стимулировала осуществление проектов, направленных на модернизацию государственного управления, либерализацию экономики и демократизацию социальной и культурной жизни.

Однако самыми насущными задачами были поиски короля и укрепление партийной системы, что гарантировало бы развитие политического процесса в рамках конституции. Выполнение первой из них предполагало, по словам Прима, исключение Бурбонов из числа претендентов «навсегда, навсегда, навсегда» и вынудило его, председателя Совета министров, обращаться к европейским королевским дворам в поиске возможных кандидатов, а найти их было непросто, учитывая растущую напряженность в отношениях между Францией и Пруссией. После нескольких попыток выбор остановили на представителе Савойского королевского дома: испанские политические лидеры решили, что недовольство папы будет иметь менее серьезные последствия, нежели осложнение отношений с Францией[326]. Амадей, герцог Аоста, сын Виктора Эммануила II, был избран для руководства судьбой демократической монархии, установленной в Испании. Его репутация внушала доверие: по взглядам — приемлемый либерал; католик, но не клерикал, о чем свидетельствовало поведение его семьи по отношению к папе. Итальянец, он не вызывал возражений ни со стороны Наполеона III, который ранее наложил вето на кандидатуру одного из Гогенцоллернов, ни со стороны англичан, которые неодобрительно отнеслись к планам приглашения из Португалии представителя Кобургской династии[327].

От демократической монархии к федеративной республике

Нельзя сказать, что результаты голосования в пользу кандидатуры Амадея были впечатляющими — за него выступил 191 депутат кортесов из 311, — но все же он мог рассчитывать на поддержку партии, дисциплинированной исключительно благодаря руководству Прима. По воле злого рока накануне прибытия нового короля Прима убил неизвестный, руку которого, по мнению многих, направила колониальная партия[328]. Даже с Примом во главе коалиция едва ли сохранила бы единство, а его смерть сразу же вызвала серьезное соперничество фракций, что в конце концов обессилило правительственный блок. Новые выборы были назначены на март 1872 г. Опытный Сагаста вновь сумел обеспечить большинство мест членам Либерального союза (унионистам), прогрессистам и демократам, несмотря на противодействие коалиции, состоявшей из республиканцев, радикалов, карлистов и «умеренных». Однако возникла другая проблема: несмотря на большинство, Сагаста был вынужден подать в отставку из-за предвыборного скандала: для обеспечения нужных результатов он перевел 2 млн реалов бюджетных средств со счета Министерства колоний на счет Министерства внутренних дел, ведь стоимость выборов росла вследствие изменения избирательного права — оно было не только всеобщим, но и коррумпированным.

Итак, под давлением левого крыла своей партии Сагаста был вынужден уйти, но те, кто его изгнал, тоже не смогли управлять государством. Прогрессисты раскололись на конституционалистов и радикалов, и лидер радикалов Руис Соррилья попытался взять власть в свои руки, но вскоре ему пришлось назначить новые выборы, уже на август. Характер и моральные принципы председателя правительства, несомненно, сыграли свою роль в том, что его партия добилась парламентского большинства в 274 мандата относительно честным путем: выборы были настолько «чистыми», насколько возможно. На самом деле предыдущее большинство, ставшее теперь Конституционной партией, отказалось от участия в избирательной кампании, и, таким образом, в ходе выборов не было настоящего соперничества. Все признанные лидеры прогрессистов в кортесы не попали, поэтому победа радикалов не выглядела столь значительной; вместе с ними в парламент прошли 79 республиканцев и 11 представителей консервативных партий. Как бы то ни было, кортесы оказались во власти радикалов и республиканцев. Произойти могло все, что угодно.

А произошло вот что: Амадей I вышел из игры. Король не только не мог рассчитывать на поддержку правительства — социальная изоляция монарха достигла такой степени, что его положение стало невыносимым. В кортесах, где не было конституционалистов, его никто не поддерживал. Аристократия объявила ему бойкот. Иезуит Колома, автор романа «Никчемные люди» («Pequeneces»), хорошо знакомый с нравами «сеньор из высшего общества», видел, как благородные дамы «выставляли напоказ свою испанскость и