нагло фрондировали»[329], сознательно игнорируя короля и королеву, и так поступал весь Мадрид. Амадей I и Мария Виктория «жили, словно загнанные, в Паласио-де-Орьенте в окружении интендантов и богатых лавочников». Не найдя поддержки среди революционных партий, Амадей I в конце концов избавился от всего этого цирка: он вернулся в свою Италию, убедившись в том, что управлять испанцами невозможно.

В сложившихся условиях управлять страной было и в самом деле невозможно. Оппозиция, и не только политическая, ширилась: в ее составе были дворяне, Церковь, предприниматели, вновь восставшие карлисты, республиканцы, число которых увеличилось благодаря активной пропаганде федерализма, рабочее движение бакунистской ориентации, охватившее города и села от Андалусии до Каталонии. В колониях с октября 1868 г., после «Клича из Яры»[330], кубинские повстанцы вели войну не на жизнь, а на смерть. Правительство окружали противники: они находились и справа, и слева, в Испании и в колониях; в их числе были и дворяне, и батраки. Но ни одна из оппозиционных групп не могла, опираясь только на свои силы, свергнуть режим или по крайней мере спровоцировать острый правительственный кризис. Проблема заключалась в том, что сама правительственная коалиция пребывала в постоянном кризисе и была готова расколоться на множество правых и левых групп, каждая из которых искала союзников.

Так поступали Сагаста и конституционалисты, когда сближались с унионистами, так вели себя Руис Соррилья и радикалы, когда сближались с республиканцами. Сагаста сошел со сцены первым, его место занял Руис Соррилья и рядом с ним — республиканцы. Именно они доминировали в кортесах во время отречения Амадея I от престола. Именно они на следующий день, 11 февраля 1873 г., учредили Национальное собрание, что фактически ликвидировало Конституцию 1869 г., и провозгласили Республику. Она была установлена неожиданно, без всякого политического и социального движения, решением Собрания, в котором республиканцы составляли меньшинство, а радикалы-монархисты фактически не знали, что делать. И они заключили с республиканцами соглашение о формировании правительства под председательством федералиста Фигераса, в которое вошли три республиканских лидера — федералист Франсиско Пи-и-Маргаль, в качестве министра внутренних дел; унитарии Николас Сальмерон и Эмилио Кастелар, получившие соответственно министерства юстиции и иностранных дел, а остальные портфели оставили себе. Такова была расстановка сил на переходный период от монархии к республике; по мере развития событий радикалы сдавали свои позиции, а республиканцы наступали. Фактически только они были в состоянии ослабить движение революционных хунт и подавить очаги восстаний на местах, в которых иногда участвовали члены I Интернационала, пытавшиеся провозгласить в Барселоне государство Каталонию в рамках Федеративной Испанской Республики. Однако проблемы были связаны не только с движением левых: на фоне активизации федералистов и рабочих набирало силу восстание карлистов, особенно после возвращения в Испанию так называемого Карла VII[331], взятия правительственными войсками Эстельи и длительной осады Бильбао. Пусть карлистам не хватало сил, чтобы овладеть столичными центрами, они все же оказались в состоянии контролировать обширные сельские районы и изматывать направленные против них правительственные войска.

Поскольку другие политические партии вели себя пассивно, а радикалы предпочли самоустраниться и перейти к заговорщической тактике, республиканцы решили сделать следующий шаг по революционному пути и созвать Учредительные кортесы. Провозглашенной в феврале Республике нужна была легитимность, т. е. конституция. На выборах победили республиканцы, потому что только они в них и участвовали. Теперь они могли делать все, что пожелают (во всяком случае, они так считали), а поскольку главой исполнительной власти стал федералист Пи-и-Маргаль, то согласно будущей конституции, Республика должна была стать федеративной. После открытия Учредительных кортесов Конституционная комиссия спешно создала проект, который, как полагали его авторы, отвечал трем требованиям: сохранить свободу и демократию, завоеванные во время революции; определить территориальное устройство на основе твердого федерального принципа; разделить власти так, чтобы их функции никогда не смешивались.

Конституционный проект ратифицировал раздел I Конституции 1869 г., добавив только одно новшество: впервые была введена полная свобода культов, Церковь отделена от государства, а государственная поддержка любой религии запрещена. Но самым оригинальным было территориальное устройство. Согласно конституции испанская нация состояла из следующих государств (estados) — Верхняя Андалусия, Нижняя Андалусия, Арагон, Астурия, Балеарские острова, Канарские острова, Старая Кастилия, Новая Кастилия, Каталония, Куба, Эстремадура, Галисия, Мурсия, Наварра, Пуэрто-Рико, Валенсия и Баскские области (Regiones Bascongadas). Каждое из государств обладало своей политической конституцией, правительством, законодательными собраниями, которые формировались на основе всеобщего избирательного права. На следующем уровне территориального устройства конституция предусматривала не провинции, а муниципии, в которых путем всеобщего голосования избирались правительства или алькальды, городские советы и судьи. В республике, и именно потому, что это была республика, разделение властей обеспечивалось лучше, чем в предшествующих, монархических конституциях. Президент стал носителем новой, так называемой связующей, власти, которая должна была осуществлять связь между другими ветвями власти.

Работа над проектом конституции завершилась в июле, его обсуждение началось в августе, однако конституцию так и не утвердили. Правительство Пи-и-Маргаля вынуждено было противостоять кантональному восстанию[332], организаторы которого стремились установить федеративную республику «снизу», не дожидаясь учреждения ее «сверху». Подъем, который переживало общественное движение с сентября 1869 г. и особенно после провозглашения Республики, не был связан с действиями какой-либо дисциплинированной и сознательной организации, обладавшей ясными целями и разработанной стратегией. С момента прихода к власти сами республиканцы, депутаты Учредительных кортесов, переживали внутренний раскол: «непримиримые» (intransigentes) упрекали «благонамеренных» (betóvolos) в избытке легализма, в предательстве дела революции и в конце концов 1 июля вышли из состава кортесов. Как обычно, подобный демарш ознаменовал переход к революционным методам утверждения федеративной республики. Так возникло кантональное движение, охватившее Валенсию, Мурсию и Андалусию. Именно это движение республиканское правительство (которое возглавил сначала Николас Сальмерон, а после его отказа подписать смертные приговоры повстанцам — Эмилио Кастелар) вынуждено было подавлять с помощью армии под командованием генералов Арсенио Мартинеса Кампоса, Мануэля Павии и Хосе Лопеса Домингеса. В январе 1874 г. последним из кантонов капитулировала Картахена, где нашли убежище «непримиримые».

Кастелар, глава исполнительной власти (так в Республике называлось правительство), попытался овладеть ситуацией и навести порядок. Однако сподвижники не оценили его усилий и собрались вынести правительству вотум недоверия. Военные, обладавшие опытом подавления республиканского движения, перешли в наступление, и 3 января 1874 г. генерал-капитан Новой Кастилии Мануэль Павия разогнал Конгресс депутатов. Так как республиканской конституции не было, то не было и необходимости ее отменять. Таким образом, генерал Павия одним ударом положил конец федеративной республике, освободив место радикалам, а те вручили исполнительную власть генералу Серрано — тому самому, кто возглавил правительство сразу после триумфа сентябрьской революции. Серрано тут же заявил о намерении «обеспечить порядок и неприкосновенность основ испанского общества, которые подрывная пропаганда