Иван бы наверняка завалился спать, учитывая свободный режимпрохода в отель: все свои, чужие здесь не ходят…

«Будем считать, что мне повезло: если все свидетели будуттакими, проблем у следствия возникнуть не должно».

— Палыч! — Серый, в наброшенной на плечи куртке,догонял его.

— Что случилось?

— Забыл вам сказать… Как-то из головы вон, —портье виновато посмотрел на Звягинцева. — Только сейчас вспомнил… Насчетженщин. Она ведь потом пришла. — Кто?

— Жена Марка. Ну, про которую они говорили…

— Куда пришла?

— В гостиницу.

У Звягинцева даже дух перехватило. Ничего себе информация!

— Пришла подругу проведать?

— Ну откуда же я знаю… Она же мне не докладывала.Шмыгнула мимо и даже не поздоровалась, я ей «доброй ночи», а она мне — ниответа, ни привета. Мы, конечно, не так часто виделись, несколько раз всего,они в коттедже живут…

— Я знаю — Но обычно она такая вежливая. А здесь — какбудто не замечала меня. Как будто меня вовсе нет… Я, конечно, не утверждаю, чтоя здесь главный человек…

— Может быть, она просто тебя не заметила?

— Интересно, как это можно было меня не заметить?

— Ну, была погружена в какие-то свои мысли…

— Не знаю. Летела как на пожар, ничего вокруг невидела.

— А это точно была она?

— Обижаете, начальник! Таких роскошных волос ни у когоздесь нет, это правда… Я еще в первую встречу обратил внимание. Черные волосы,просто сказка.

— Ну и…

— Прошмыгнула мимо.

— И долго она оставалась там? Или так и не вышла?

— Почему не вышла. Вышла. Может быть, через полчаса…Может быть — меньше, может быть — больше… Вернее, не вышла, а просто выбежала.Они, наверное, опять поссорились — ну то, что я вам говорил.

Была прямо как не в себе, все руки к груди прижимала.

— А ничего странного ты не заметил?

— Да вроде нет… Нет. Ничего странного. Просто она оченьбыстро бежала. Вот и все.

— Она потом направилась в бар?

— Нет. Я только видел, как она неслась по дорожке.

— Ну, спасибо еще раз, — Звягинцев с чувствомпожал руку портье. — Обязательно тебя отмечу в рапорте.

— Это лишнее, шеф.

Рассказанное портье, здесь, на дорожке, среди снега иметели, несколько разрушило всю стройную колоннаду звягинцевских построений.Разрушило — и тотчас же принялось возводить новую. Пал Палыч даже несколькообессилел от обилия и важности информации, так неожиданно приплывшей к нему вруки. Он больше не замечал ни снега, ни метели, ни легкого холода,покалывающего пальцы.

Итак.

После Марка и перед убийцей Шмаринова видел только одинчеловек — его собственная дочь. Судя по словам Серого, невольно ставшегосвидетелем разговора между двумя мужчинами, в баре произошла какая-то ссора,закончившаяся рукоприкладством.

Отец ударил дочь. Взрослую дочь, что само по себе из рядавон, учитывая социальное положение и уровень этих людей.

В семье записных алкашей такие события случаются часто, иразборки там бывают покруче, можно и утюгом зашибить родную кровинку, имолотком насмерть.

Но Шмариновы…

Если верить Серому, то Шмаринов сказал, что не проститоскорблений жене. Оскорбила жену, судя по всему, сама Ольга. Что-то там былотакое насчет дочерней ревности. Возможно, она отправилась выяснять отношения сотцом и…

И что?

Звягинцеву стало жарко.

Он вдруг вспомнил все события, предшествующие приезду ИгоряАнатольевича: невнятный рассказ Ольги о пещере с замороженными людьми — пещераи люди в ней повторяли ее кошмарный сон, и только. Бессмысленный разгромледяного городка. Бессмысленная полудрака с Запесоцкой. Ольга ударила ее полицу, разбила очки. Ольга, потом отец… Похоже, мордобой — это визитная карточкаих респектабельной семьи. Но Ольга утверждала, что она не била Запесоцкую.Вернее, что не помнила, как ударила. Марк явно темнит, он и тогда прикрыл жену.Только от нее Звягинцев узнал, что какие-то моменты просто выпали у нее изпамяти — моменты, связанные с яростью и агрессией. Он прикрыл ее, хотя до этогосказал Звягинцеву, что у нее проблемы с психикой. Что мать ее быладушевнобольной.

Да и отец — отец из подслушанного Серым разговора, — онсказал: «Ольга все больше становится похожей на мать, и это меня пугает».

Час от часу не легче.

Полубезумная Ольга, страдающая выпадением памяти; аналитикМарк, способный убедить в своих логических построениях кого угодно; Инесса,лежащая с травмами ног, и, наконец, сам Шмаринов, убитый сегодня ночью.

Слишком много для одной семьи.

Слишком много.

* * *

В баре было полно народу.

Это и понятно. Буран, все трассы закрыты, где жеоколачиваться, как не возле стойки со спиртным? При условии, что у тебя нетподружки, жены или любовницы, с которой можно так славно заняться сексом подвой ветра.

Как только Звягинцев вошел в зал, большинство головповернулось к нему. Все уже знали о трупе в двенадцатом номере отеля, аЗвягинцев был жрецом этого убийства, единственным обладателем полнойинформации. Осознание этого вдруг наполнило все существо Звягинцева какой-тонепонятной мальчишеской гордостью; ай да я, ай да сукин сын! Неважно, что черезкаких-нибудь два дня, а может быть, уже и завтра приедет опергруппа и Звягинцевперекочует на скамейку запасных в футболке под номером 13. Но завтра еще ненаступило, и пока он держит в руках все нити.

Раздуваясь от чувства собственного достоинства, Звягинцевнаправился к стойке. Бармен, экзотический мулат Ариэль, улыбнулся ему всемисвоими огромными сахарно-белыми зубами. Скажите пожалуйста, какая радость!Обычно Ариэль, не особенно жаловавший Звягинцева за расплывшееся неаппетитноетело, с очаровательной бабуинской гримасой бросал ему на стойку пиво — каксобаке кость, ей-богу'. Теперь же он был сама любезность.

— Добрый день, Пал Палыч!

— Ну, не такой уж добрый…

— Ваш любимый салатик? — Звягинцев даже опешил оттакой любезности. Никогда еще Ариэль не разговаривал с ним таким заискивающимтоном.

— Воздержусь. — Господи, что он говорит!Отказаться от возлюбленных креветок только в пику дураку-экзоту? Ну, да бог сним, что сказано, то сказано. Не давать же задний ход.

— Может быть, пива?

— Это можно.

Ариэль ловко протер пивную кружку и до краев наполнил еепивом.