Потомки Кортланда называют то европейское турне пьянымкутежом от начала до конца. Стелла и Лайонел неделями просаживали деньги вМонте-Карло, меняли роскошные отели по всей Европе, обошли все музеи и древниеразвалины, не забывая прихватывать с собой бутылки виски в бумажных мешочках. Ипо сей день внуки Кортланда вспоминают его письма домой, полные смешныхописаний их похождений. Во время путешествий Кортланд не забывал Аманду исыновей и буквально осыпал их подарками.

Семейная история рассказывает об одной трагедии, происшедшейза границей. С няней, заботившейся о малышке Анте, случилось что-то вроде ударав Риме. Она упала, скатившись со ступенек Испанской лестницы, и через несколькочасов после падения умерла в больнице.

Только недавно наши исследователи сумели пролить хотькакой-то свет на это происшествие, обнаружив простую запись (на итальянском) вархивах римской больницы Святого семейства.

Полное имя этой женщины – Берта Мария Бекер. Мы раскопали,что она была наполовину ирландка, наполовину немка, родилась в 1905 году вНовом Орлеане, в районе Ирландского канала. В больницу ее приняли с серьезнымиранами на голове, примерно через два часа она впала в кому и умерла, так и непридя в сознание.

Но до этого она успела многое рассказать доктору,говорившему по-английски, которого позвали к ней на помощь, а также английскомусвященнику, который прибыл позже.

Она рассказала врачам, что Стелла, Лайонел и Кортланд –«ведьмы», причем «злые», что они ее заколдовали и что с ними путешествует«призрак», темноволосый зловещий мужчина, который появляется у колыбельки Антыв любое время дня и ночи. По ее словам, младенец умел призывать к себе этосущество, и, когда оно оказывалось рядом, девочка восторженно смеялась;«призрак» не хотел, чтобы Берта его видела, поэтому и навлек на нее смерть,столкнув в толпе с Испанской лестницы.

Врач и священник пришли к выводу, что Берта, малограмотнаяслужанка, сошла с ума. Архивная запись заканчивается комментарием врача, чтохозяева девушки, очень воспитанные, обеспеченные люди, не жалевшие средств наее лечение, тяжело переживали ухудшение в ее состоянии и позаботились о том,чтобы тело умершей отправили на родину.

Насколько нам известно, никто в Новом Орлеане об этойистории не слышал. В то время из ближайших родственников девушки была живатолько мать, и она, видимо, ничего не заподозрила, когда узнала, что дочьумерла от падения. Мать Берты получила от Стеллы огромную денежную компенсациюза потерю дочери, а потомки семьи Бекер вспоминали это происшествие вплоть до1955 года.

Нас в этой истории интересует то, что темноволосый мужчина –это явно Лэшер. И если не считать рассказа о таинственном незнакомце в экипажеМэри-Бет, других упоминаний о нем в двадцатом веке у нас нет.

Самое примечательное в рассказе няни то, что младенец могвызывать мужчину. Невольно напрашивается вопрос, контролировала ли ситуациюСтелла? И как бы ко всему этому отнеслась Мэри-Бет? И снова у нас нет ответа.Бедная Берта Мария Бекер в одиночку столкнулась с этой проблемой – во всякомслучае, так вытекает из записи.

Несмотря на происшедшую трагедию, компания не вернуласьдомой. Кортланд написал жене и сыновьям «печальное письмо» обо всем случившемсяи прибавил, что они наняли «чудесную итальянку», которая заботится об Антелучше, чем это когда-либо удавалось бедняжке Берте.

Итальянка по имени Мария Магдалина Габриелли, которой в тупору было за тридцать, приехала вместе с семьей в Америку и служила няней приАнте, пока девочке не исполнилось девять лет.

Видела ли она когда-нибудь Лэшера – мы не знаем. Она жила вособняке на Первой улице до самой смерти и, насколько нам известно, никогда нис кем не общалась, помимо членов семьи. Семейное предание гласит, что она былавысокообразованной женщиной, умела читать и писать не только по-итальянски, нои по-английски и по-французски и что у нее было «скандальное прошлое».

Кортланд наконец отделился от компании в 1923 году, когда триопоявилось в Нью-Йорке. Стелла и Лайонел вместе с Антой и ее няней поселились вГринвич-Виллидж, где Стелла познакомилась с множеством интеллектуалов ихудожников и даже сама нарисовала несколько картин, которые потом всегданазывала «совершенно гнусными», кое-что написала – «отвратительную муть» – иизваяла несколько скульптур – «полное безобразие». Наконец она успокоилась ипросто наслаждалась компанией воистину творческих личностей.

Все нью-йоркские источники утверждают, что Стелла была оченьщедрой, платила огромные «пособия» различным художникам и поэтам. Одному другу,сидевшему без гроша, она купила пишущую машинку, другому – мольберт, третьему,старичку-поэту, даже подарила машину.

В этот период Лайонел возобновил занятия, принялся изучатьконституционные законы с помощью одного из нью-йоркских Мэйфейров (потомка КлэяМэйфейра, который пошел работать в нью-йоркскую фирму к потомкам ЛестанаМэйфейра). Кроме того, Лайонел проводил много времени в музеях Нью-Йорка ичасто таскал Стеллу то в оперу, которая начинала ей надоедать, то в филармонию,которая нравилась ей чуть больше, то на балет, который она по-настоящемулюбила.

Семейная молва среди нью-йоркских Мэйфейров (мы узнали о нейтолько теперь, так как в то время никто из семьи не стал бы с нами разговаривать)рисовала Лайонела и Стеллу как бесшабашных и очаровательных людей неистощимойэнергии, которые развлекались напропалую и часто будили своих родственников назаре стуком в дверь.

На двух снимках, сделанных в Нью-Йорке, Стелла и Лайонелпредстают перед нами как счастливый, улыбающийся дуэт. Лайонел всю жизнь былстройным мужчиной, унаследовавшим, как мы уже писали, удивительно зеленые глазасудьи Макинтайра и светлые волосы. Со Стеллой у него не было никакого сходства,и знакомые не раз отмечали, что те, кто впервые оказывался в их доме,поражались, узнав, что Лайонел и Стелла брат и сестра, чего никак нельзя былозаподозрить, глядя на них.

Нам ничего не известно о том, был ли у Стеллы любовник. Ивообще, имя Стеллы никогда не упоминалось в связи с кем-то еще, кроме Лайонела,хотя молва приписывала Стелле отсутствие какого-либо постоянства в отношениимолодых людей, пользовавшихся ее благосклонностью. Нам известно о двух молодыххудожниках, страстно полюбивших Стеллу, но она «отказалась связывать себя».

Наши сведения о Лайонеле снова и снова подтверждают, что этобыл тихий и несколько замкнутый человек. Видимо, ему доставляло удовольствиенаблюдать, как Стелла танцует, смеется и общается с друзьями. Он и сам любилтанцевать, не упуская случая продемонстрировать свое мастерство, но тем неменее определенно держался в тени Стеллы. Такое впечатление, что он черпалжизненные силы от сестры и, если ее не было рядом, напоминал «воздушный шарик,из которого выпустили воздух», становясь почти незаметным.