20. Свет далеких миров

Свет факелов начинает мазать стены вокруг нас. Наши заклятые друзья сообразили обыскивать все поместье по порядку. Теперь они не болтаются между тенями, а выстроились шеренгой и планомерно двигаются от одного угла к другому. Надо сматываться время поджимает. Еще немного и они нас обнаружат. Меня бьет лихорадка. Сердце заходится в ударах, разгоняя кровь.

— Сможешь быстро бежать? — интересуюсь я. Конечно же, Фогель на все готов. Согласно кивает и принимает грозный вид, от которого на моем лице расплывается улыбка. Подбитый глаз и ссадины на лице делают его неотразимым. Милый, милый Эразмус. Все не можешь осознать, что наши с тобой шансы почти нулевые. Даже если от реки заявится мой бронированный дружочек. По малому счету нулевые и по большому тоже: то, что мы хотели, мы не добыли. Не пойду же я спрашивать у милого барона Понга — куда вы дели магические потроха, сударь?

— На счет три, мы быстро бежим вниз и сматываемся по реке, — безо всякой уверенности командую я. И заслуживаю второй кивок, говорящий о том, что колдун готов умереть.

ТРИ! Мы несемся как ветер, оставляя позади крики и безобразную ругань заметивших нас преследователей. Точнее несусь я, а мой милый недотепа бултыхается в кильватере. Хрипит и кашляет как триста умирающих от чахотки. Ну, уж фигу вам, его воротник я из руки не выпущу, даже если погибну. Плевать на все. Теперь действительно плевать на все, более счастливой я наверное уже не буду.

— Я больше не могу, Трикси, — молит м’техник. Все ты можешь, бормочу я себе под нос и ускоряюсь. Мы пересекаем открытое пространство до пологого обрыва к реке. А потом кубарем скатываемся с него прямо к причалу. Перед тем как мы падаем вниз, я ощущаю за спиной фиолетовую вспышку и чувствую жар проносящейся мимо магии.

Мимо, старикан! Уже не сдерживаясь, я хохочу хрустальным колокольчиком, кувыркаясь по земле. Небо, Старая Земля, трава, темень, отблески факелов — все кружится в огненном танце, мелькает перед глазами, которые я боюсь закрыть. Мне, почему-то кажется, что если я прикрою веки, то умру. Умру сейчас, именно тогда, когда почувствовала капельку блаженства, такого, какого никогда не испытывала. Потому что Эразмус назвал меня по имени, это ли ни счастье для любой принцессы? Трикс! Трикс! Так он сказал. С этой мыслью я, наконец, останавливаюсь, лежу на спине и глупо улыбаюсь.

— Алло! Пехота! Подъем! — озабоченно квакает Ва. — С ума посходили! Отчаливаем, не то они нам откусят задницы. Трикси! Трикси, очнись, старушка!

Старушка? Ах ты, толстая ящерица! В беспамятстве я хватаю Фогеля, затаскиваю на плот из шести бочек, на которые прикреплен дощатый настил. Потом с помощью дракона отталкиваю его от берега. И прыгаю сама. Ва осмотрительно занимает второй и тоже отчаливает. Совсем не удивительно, что он не поплыл с нами, дракон прекрасно соображает. Во-первых, оставлять противнику средство передвижения глупо, во-вторых на его плоту все награбленное в баронстве и наша тележка. Мой храбрый дружок работает шестом как заправский моряк. Игра ему нравится, и он кукарекает от восторга. Смотри, Трикси, как я умею! Положа руку на сердце, я бронированным алкоголиком восхищаюсь. В самых тяжелых обстоятельствах он способен не унывать. Это дар божий. Иногда я об этом ему говорю, но скромный дракон отнекивается, его так научила Матушка.

Когда мы выбираемся на середину реки, я, наконец, оборачиваюсь. На берегу мечется челядь барона Понга. Вооруженные дубьем и железками изможденного вида бородачи. Плывем мы неспешно, и весь этот сброд сопровождает нас, выкрикивая проклятья. Особенно усердствует тот гнус, что подавал нам фамильную гнилушку за ужином. Мои посохи на плоту у Ва, и я целюсь в него из короткого, который всегда при мне. На секунду задерживаю дыхание, наблюдая идеальное совпадение прицельной линии, прямо по центру микроскопического лба. Боже! Я само совершенство! Жаль, что Эразмус этого не замечает.

Палец плавно давит спуск, но потом я останавливаюсь. По-моему в книге написано, что убивать человека, с которым только что познакомилась верх неприличия. Пусть он даже последний негодяй и тупица. Кроме того, осыпающий меня ругательствами слуга пока ничем не заслужил своей участи, если не брать во внимание вонь от его ног.

Гриша. Если мне не изменяет память — такое у него имя. А противник с именем становится чем-то иным, чем темным пятном на другом конце ствола. Даже Ва никогда не спрашивает рыцарей, как их зовут. Так что будем считать, что Грише крупно повезло сегодня, хоть он об этом даже не подозревает. Какая ты все-таки добрая, хвалю я себя.

— Ты только посмотри на этих беззащитных крестьян, Эразмус! — я произношу имя, немного споткнувшись.

— Я плохо вижу, — мой милый колдун так и не отдышался. Захлебывается, но старательно глядит на блуждающие на берегу факелы. Ах да, совсем забыла, что он слеп как крот и темнота совсем не то, что способствует остроте зрения.

— Они там с дубинками и прочим, — информирую я. — Прикинь, чтобы было, если мы попали к ним в лапы.

Он соглашается. Было бы неприятно, без сомнений. Передав ему шест, которым гребла, я усаживаюсь на краю плота, как в первых рядах на цирковом представлении. Противник достать нас не может, не только потому, что нечем, но и потому, что мы совершенно теряемся на темном фоне реки. Обслуга «Осторожно, заземлено» беспомощно шарахается у воды, оглашая окрестности воплями. Жаль, что в этих краях не водятся дермоны, кровожадно думаю я. Они бы поубавили их пыл.

Река неслышно несет нас на себе. Два плота один за другим. На одном мы с милым Эразмусом, на другом Ва с нашим скарбом, к которому, как я замечаю, прибавилась фамильная бочка баронов Понга. Меня душит смех. Когда он успел разуплотнить нашего дорого хозяина? Недаром мой маленький дружочек так нежно ее рассматривал! Ва замечает мой взгляд, и обнажает зубы, каждый с большой палец. Драконья улыбка может любого ввести в ступор. Любого, кроме меня.

Святая Матушка, как же здесь хорошо! Под настилом хлюпает вода, огни факелов отражаюсь на темной поверхности реки. Дует легкий ветерок несущий запах болота и цветов. Над