Я пожимаю плечами на Старой Земле много такого, чего нельзя понять. И приходится только догадываться. Взять хотя бы те занятные штуки в виде бумажных квадратиков, которые навалило после одного из выбросов. С портретами уродливых стариков в париках и цифрами. Над Долиной долго стояла бумажная метель, усыпано было почти все. Слизни потреблять насыпанное отказались наотрез, и оно было растащено окрестными искателями приключений на задницу. В близлежащих деревнях еще долго пытались найти применение этим странным предметам, пока все не было использовано на топливо к самогонным аппаратам и в дощатых уборных. Надо же было кому-то, там наверху так заморочиться нарезая бумагу в размер и рисуя на каждом обрывке портреты. Зачем? Нам с Ва было лень выяснять. Мы просто закрыли глаза на жадных до бесполезностей босяков тащивших разноцветные ворохи. Единственно чем мы тогда развлеклись — это попугали воришек огненными драконьими залпами и улюлюканьем.

Наблюдая какую радость испытывает Фогель рассматривая найденный контур я ощущаю как внутри меня неторопливо и нежно танцует кровь. В такт ударам сердца. Святая Матушка, если ты там где-то есть! Я хочу, чтобы это никогда не заканчивалось. Вытянув ноги, я ложусь в тепле костра.

Теперь, когда у нас появилась надежда спастись, все видится по-другому. Когда жизнь дает тебе мизерный шанс, всегда хочется большего, чем у тебя есть. Слава богам, что теперь нет причин возвращаться и брать штурмом усадьбу Понга в почти безнадежной попытке добыть колдунские потроха. Мой зубастый проходимец все проделал самостоятельно, решив проблему одним махом.

Интересно, как оно будет дальше? Что мы будем делать, когда вернемся в Долину и починим Штуковину? В первую очередь надо будет разобраться с Протопадишахом, чтоб ему пусто было. Выбить гвардейцев из моих владений, если это не сделают дермоны за нас. Без выбросов, они скорей всего уже наводнили Мусорную Долину как саранча. Представляю, как несладко сейчас приходится завоевателям.

Перед моими глазами встают жирные павуки, отъевшиеся сколопендры, вампкрабы не помещающиеся в собственные норы, галеи выше человеческого роста. Листиножки размером с ногу. Пришло время большой жратвы! Ни одно живое существо не выдержит в Долине больше трех ночей, если оно конечно не мусорный слизень. Этих никто не трогает.

Про баронов я не думаю. Побегут первые, несмотря на блескушку. Лучше быть живым бедняком, чем высохшим остовом богача. Тут уж даже нищий Витовт задумается. Надеюсь, что все мои добрые соседи провалились к черту.

Матушка! Но как же хочется дать пинка косоглазому! С оттяжечкой! Разбежаться и ввинтить ногу в его металлический зад. Любопытно, добралась ли его армия до моих запасов во фридже? Если да, то это плохо. Я отвлекаюсь от мыслей и оцениваю остатки в бутылке. Хватит на недолгие размышления и небольшие мудрые выводы. И то, при условии, если мой милый Эразмус будет и дальше развлекаться с найденными игрушками. Все- таки он очень милый. Потерял заветный шарфик и позабыл про свою кривоногую любовь. Ведь она кривоногая же? Я еле сдерживаюсь, чтобы не задать этот вопрос вслух. В самый последний момент приходится глупо хихикнуть, потому что слова так и рвутся наружу.

Предположим мы наваляем Протопадишаху. Насуем ему навоза за воротник. Несмотря на то, что припасов в обрез, а короткий посох с отличным боем я как последняя дурында посеяла. Хотя в тех отчаянных обстоятельствах другого выхода не было. И все-таки это большая досада. Ладно. Мы победим косоглазого и я, возможно, его даже подстрелю. Отобьем мои владения, что дальше? Я делаю глоток.

Что дальше? Очнется Контора и заберет моего Фогеля? Навалится в мои владения, отберет у меня все? Придется еще навалять до кучи и этим алчным негодяям. Я грустно вздыхаю — никакого покоя, если хочешь быть счастливой.

Согласится ли Эразмус остаться? Вот тут большой вопрос. Прекрасно понимаю, что ему тут совсем не подходит. Задыхается, кашляет, сморкается. Останавливаясь лишь в краткие моменты, когда никуда не двигается. Пожалуй, позаимствую какого-нибудь лучшего лекаря. Говорят в Белых Землях есть такие. Тот приготовит отвар, и мы заживем! Я, мой милый колдун и дружочек Ва.

От удовольствия я прикрываю глаза, представляя блаженные картины будущего.

— Все! — торжествующе произносит м’техник, оторвавшись от своих колдунских штук, — я прописал шлюз в контур. Пришлось попотеть, Трикс, тут старая система, очуметь можно.

— Да? — с искренней радостью говорю я, ничего не понимая, — это надо отпраздновать!

У нас с ним на двоих четверть бутылки вина, которую мой милый по- джентельменски отдает мне, подозрительные колбаски и сиги. Совершенно не тот праздничный набор, которым отмечают великие планы принцессы Мусорной Долины Беатрикс Первой и шлюз в контур колдуна Фогеля.

Ва давно спит, забывшись в пьяных сновидениях, лапы дракона подергиваются. Скорей всего он охотится на самого жирного рыцаря на Старой Земле, который к тому же передвигается на упитанном пони. Я беру с тележки баночку морковного пойла, и царственным жестом протягиваю Фогелю. Держи, мой дорогой Эразмус! Ты заслужил жесточайшее похмелье. Хотя бы потому, что у нас появилась надежда. Надежда не умереть в следующую секунду разлетевшись в мелкую пыль. Надежда на то, что мы всех отпинаем и, в конце концов, наступит счастье. Маленькое счастье для несчастной принцессы.

— За нас, Эразмус!

Он смотрит на меня, выдерживая паузу, чуть дольше, чем хотелось. В его глазах я вижу нечто похожее на любовь. Или боль. Впрочем, это по большому счету одно и то же. Сейчас я это уже знаю.

— За нас, Трикс!

Лист подорожника на его глазу выглядит потешно. Я делаю глоток вина и смело целую моего колдуна. Теперь он не отстраняется, как тогда в реке, а отвечает. Перед моими глазами кружатся волшебные светлячки, маленькие искры счастья. Кожей я чувствую, как над нами светлеет небо, наливаясь светом будущего дня.

— Ты останешься? Ну… когда все закончится? — с надеждой шепчу я. И жду ответа, в голове ревет кровь, несется по сосудам как сумасшедшая. Впервые я думаю, что если его не получу, то умру прямо здесь. Возьму и умру, а ведь ни один барон не может похвастаться, что довел принцессу Мусорной Долины до такого состояния. Когда мне кажется, что вот-вот и я лопну,