большому счету проще уступить, чем часами спорить с бронированной тушей в подпитии. В итоге лист подорожника крепко приклеен к моей груди, а я рассматриваю два промокших свитка, которые разложила на плоском камешке для просушки.

«Девчонку полюбому живой!»

«Иди ко мне, принцесса Беатрикс»

Скоро все мы встретимся, не переживай, косоглазый. Через неделю, а может через мгновение, тут как повезет. М’техник чертит палочкой в пыли какие-то схемы, показывая изображающему понимание чешуйчатому, как все рванет. Пока мы плыли сюда долгие восемь часов, колдун прекрасно выспался, положив голову мне на колени и теперь удивительно бодр. Проснулся он только раз, чтобы сообщить, что где-то посеял шарфик цвета лепешки водяного быка. Это известие заставило мое сердце трепетать. Так тебе и надо, чертова Элис! Если бы ты была еще и кривоногая, то я стала бы капельку счастливее. Но интересоваться у Фогеля как она выглядит, мне показалось ниже моего достоинства, и я промолчала. Молча гладила спящего по растрепанным волосам. Сонная река несла нас на себе, Ва ворочал шестом и счастливо похрюкивал на корме. Очень хотелось, чтобы эта ночь никогда не заканчивалась, но это конечно невозможно. Все имеет свое начало и конец. Даже свет далеких миров, на которых я не буду никогда.

Все имеет начало и конец. В существующих обстоятельствах — очень скорый. Становится совсем тоскливо, и я прихлебываю из нашей последней бутылки, в которой осталось чуть больше половины. Болтаю вино во рту, вызывая стойкий аромат цветов. Пыльный аромат невидимого солнца. В реке надрываются лягушки, а за нашими спинами готовится к выходу рассвет, посылая первые робкие лучи, растворяющиеся во мраке.

— Так давай вскроем этого обморока Понга и вытрясем у него твою волшебную фигнюшку, — предлагает Ва.

— Если она у него, то уже испортилась. Я объяснял Трикс.

— Кому-кому ты объяснял? — изумленно переспрашивает дракон.

— Трикс. Ну. Принцессе.

Мой ненаглядный дружочек удивленно смотрит на меня, в янтарных глазах горит укор. Ты позволяешь этому болвану себя так называть, Трикси? Ты сошла с ума?

Для него мир содрогнулся и пошел трещинами. Я пожимаю плечами и счастливо улыбаюсь. Да, именно так, Ва. В ответ он вздыхает. Глупая, глупая Трикс, клянусь бородой Матушки! Ему невдомек, что все уже круто поменялось. Бесповоротно поменялось, и я хочу прожить остаток времени так, как хочется только мне.

В расстроенных чувствах, дракон ныряет в тележку за очередной порцией драконьего счастья, делает глоток и тут же принимается кашлять. Оглушительно чихает, разевая пасть. Раз, два, три — много раз. Никак не может остановиться, вонючая гнилушка брызжет фонтаном орошая все вокруг, к запаху гнили и ила исходящему от нас с Фогелем прибавляется ничем неистребимый аромат фамильной ценности баронов Понга. Меня берет нервный смех, и я хохочу. Теперь любая армия бесполезных неудачников напавших на нас убежит, зажимая носы. Хороши мы будем, когда с ними встретимся! Мы напустим на них такую вонь, какую они никогда в жизни не ощущали. Такую, что запах исходящий от их ног покажется райским благоуханием.

Откашлявшись, Ва запускает когти в пасть и извлекает что-то полупрозрачное со свисающими по бокам пружинками. Вытаскивает и удивленно рассматривает.

— Этот придурок решил меня отравить, Трикси! — горестно заявляет он, и оттягивает одну из пружин, а потом отпускает, давая со звоном стать на место. — Прикинь, какая погань? Подлец, каких свет не видывал.

— Осторожней! — колдун вскакивает со своего места, останавливая дракона намеревающегося запулить найденное в кусты.

— Что?

— Не сломай, — чуть тише просит его собеседник, — это матричный коннектор.

— Странное место, чтобы хранить колдунскую штукенцию, — бурчит бронированный алкоголик, — я сразу понял, что этот обрыган не в своем уме. Ты слышали, как он верещал? Будто ему прищемило яйцеклад.

Завладевший находкой Фогель внимательно ее осматривает. Корпит над ней со своим унитестером. А потом заявляет.

— Совершенно рабочий! Как он там оказался?

Дракон, к которому адресован вопрос, пожимает плечами, мало ли что взбредет в голову умалишенному? У этого идиота часть баночек была свалена под навесом во дворе, а часть хранилась за обитой железом дверью, будто это могло как-то помешать их добыть.

— Я ее аккуратно выдрал вместе с железными засовами, Трикси, — докладывает он, — и прислонил рядом. Так что поутру он может опять ее вставить и все будет как было. А он разорался, словно я ему полпоместья уронил. Ну, не дурак?

Я согласно киваю, конечно, дурак. Распереживался на ровном месте, еще и начал стрелять. И хотел поймать меня в железную клетку. Никакой благодарности. Другой бы на его месте извинился, а господин Понга повел себя по-свински, потому и огреб.

— То есть часть банок хранилось под замком? — уточняет Фогель.

— То есть — да, — отрезает Ва, — но дверь осталась целая, не переживай.

Совершенно очевидно — тем фактом, что дверь он не сломал, дракон втайне гордится. Но колдун отмахивается и пытается залезть в тележку к заветным баночкам, чем вызывает визгливое неудовольствие Ва.

— Так, так! — говорит чешуйчатый, — притормози-ка, чувачок! Так и знал, что ты нацелился на мой см’гончик!

— Пусти, болван! Вдруг в других банках есть что-нибудь?

— Тебе какое дело?

— Большое! — упрямится Фогель. И мне приходится вмешаться, потому что я уже сложила два плюс два.

— Пусти его Ва! — прошу я. Полоснув по мне грустными глазами, дракон нехотя уступает. Но с одним условием: если, хоть одна баночка исчезнет, он открутит колдуну голову. И внимательно следит за тем, как тот вынимает из тележки посуду и рассматривает на просвет у костра.

В конце концов, после наших поисков Ва пьян в дрезину, потому что каждую открытую баночку лень закрывать, а на земле перед нами лежат восемь странных штук. Фогель долго возится с ними, пока не демонстрирует мне одну.

— Это р’делительный контур, Трикс, — радостно говорит он, — Понга хранил части Машины в спиртовой заливке, чтобы они не испортились. Это консервант, понимаешь! Консервант! Я из этого всего могу собрать полмашины! Интересно, как он дошел до этого?