нами перемигиваются огни других миров. Разноцветная россыпь точек. На которых в данный момент тоже что-то происходит. Может даже что-то важное. Но нам не видно, они слишком далеко. Они там, в небе — очень далеко. А мы здесь в блаженной темноте. Я расслабляюсь, прикрываю веки, из-под ресниц рассматривая изможденное воинство господина Пилли отделенное от нас широкой полосой воды. Прикрываю и тут же распахиваю в ужасе. Святая Матушка!

Картина стоит моего безотчетного страха. На берегу появляется владетель баронства на плече которого лежит мое самое ценное и самое бесполезное приобретение. Моя абсолютная страсть и тоска. Длинная зеленая труба, сестра-близнец той, что осталась в Башне. Шайтан-труба. Количество мусора, который я перерыла в поисках припасов к ней, не сосчитать. И вот она здесь, у милого старикана. Просто удивительное и невероятное совпадение.

Покрутив верньеры на боку посоха, господин Понга безо всякого промедления приникает к квадратной коробке, приляпанной к боку.

— Я вас вижу, мерзавцы! — надрывается он, — сворачивайте к берегу быстро! Иначе все для вас плохо закончится, даю слово барона «Осторожно, заземлено»!

— Хотел обидеть бедную девушку, старый ты козлина? — ангельским голосом произношу я, — зачем тебе та клетка в спальне, а?

— Девушку? Девушку? — завывает мой собеседник, на коробке появляется красный огонек. Конец Шайтан-трубы ходит ходуном. Я даже начинаю беспокоиться, что сейчас старика хватит удар. — Возвращайтесь немедленно! Мы просто поговорим, и вы отдадите то, что украли!!!

— Конечно, конечно, — вежливо соглашаюсь я, — держи, дедуля!

И встаю, чтобы меня было лучше видно, а потом вытягиваю руку, демонстрируя свой царственный средний палец.

Он издает рев, словно водяной бык которому прищемили самое нежное, и жмет на пуск. Шайтан- труба на его плече изрыгает огромный сноп пламени и искр. Всегда хотела это увидеть, но до этого момента возможности все никак не подворачивалось. И вот господин Понга познакомил меня с этим. Фантастическое зрелище! Колоссальный клуб пламени пролетает над сонной рекой, освещая все вокруг.

Магия — длинное темное копье со свистом несется к нам. Я точно знаю, где она ударит. Туда где сейчас, покрывшись каплями пота, трудится мой дорогой Эразмус. Колдун старательно отталкивается шестом от дна, направляя плот вперед.

За доли секунды, прежде чем по нам попадает, разнеся плот в щепы, я хватаю Фогеля в охапку, и прыгаю в блаженную глухую темноту. Туда, где я ничего не умею и ничего не значу. Туда, где мне конец. Просто, другого выхода нет. Все так сложилось. Я слышу полный отчаяния крик Ва. Мой бедный маленький дракончик. Надеюсь, что у старого говнюка только один припас, и он не выстрелит по второму плоту.

Вода принимает меня, обнимает холодными руками, словно мать, которая ждала меня тысячу лет. Я отталкиваю м’техника вверх. Теперь мне уже все равно, плавать я не умею. А учиться слишком поздно. Я погружаюсь все глубже и глубже, наблюдая сквозь прозрачную воду, как дрожат огоньки далеких миров. Там, на одном из них — ведьма из ХаЭр. Выкуси, дура. Милый Эразмус! Он назвал меня Трикс. Иногда мне хочется его убить, но все остальное время мое сердце тает. Серьезные серо-голубые глаза под длинными женскими ресницами, сухое тело на котором выделяется каждая мышца, веснушки на плечах. Мой милый, милый Эразмус.

В глазах темнеет, миры на ночном небе выцветают. Становятся мутными некрасивыми пятнами, крошками на безбрежной темной скатерти. Вот и все, Беатрикс. Ничего дальше. Я прикрываю веки. Вода заливается в уши, в ноздри, в глаза. Интересно, как умирают принцессы? Что там написано в книге? Есть ли там вообще про все это? Скорей всего нет. Сдается мне, что и эти дела принцессы делают без лишней суеты и с достоинством. Я расслабляюсь, давая реке проглотить меня всю без остатка. Любопытно, чтобы было если Ва не нашел меня? Если бы он прошел мимо по своим драконьим делам? Я бы не встретила Эразмуса и не спасла бы его. Время ворочается у меня в голове, идет изгибами, старательно отвечая на вопросы, которые я даже не пытаюсь задавать.

Все летит кувырком, стремительно проносится мимо меня в сладкой темной тишине. Уже и не знаю умерла я или еще нет. Я вишу в этой мутной неопределенности, в блаженном балансе между сейчас и никогда. Пока не чувствую, как кто-то хватает меня за тунику, обнимает меня и дергает. Кто-то ворочается рядом, пытается меня обнять. В ушах слышно как булькают пузырьки воздуха. Все это бесполезно, думаю я. Это уже ничего не решит. Но Фогель иного мнения, и настойчиво тянет меня наверх. Гребет единственной незанятой рукой, тормошит меня. Просыпайся, Трикси! Время умирать, еще не пришло.

Через несколько долгих мгновений мы с фырканьем вылетаем на поверхность, где я открываю глаза и упираюсь взглядом в отчаянный взгляд под женскими длинными ресницами. В панике Фогель прижимает меня к себе, сквозь мокрую тунику я чувствую, как работают его мышцы. Он смотрит на меня, пытается что-то говорить. Но я не слушаю его, чуть наклоняю голову вперед и уколовшись об его щетину трогаю своими губами его губы. М’техник резко отстраняется, ошеломленно смотрит на меня. В этот краткий миг я почти умираю, сердце пропускает пару ударов, синяк под туникой взвивается резкой болью, неужели я ошиблась? Что- то думала, что- то запланировала и ошиблась? Но потом происходит то, что я так сильно хотела. Мой милый Эразмус приникает ко мне, мы сплетаемся как водоросли под неспешным течением. Танцуем медленный танец в ленивой реке. Это лучшее что со мной случалось! Я почти ничего не чувствую, не слышу, не вижу, не думаю, не огорчаюсь, не радуюсь. Жизнь вокруг замерла: ни реки, ни неба, ни врагов, ни друзей, ни холода, ни запахов, ни звука — ничего. Единственно, что я сейчас ощущаю — его губы на моих губах. И свет. Свет рвущийся изнутри. Прямо из сердца. Свет, от которого я скоро просто взорвусь, рассыплюсь на атомы, которые потом не собрать. Никто не сможет меня собрать. Даже многомудрая матушка Ва.

Когда мы касаемся ногами дна, волшебство исчезает. Последние его искры угасают в речных тенях. Я инстинктивно оглядываюсь, вдали виден плот Ва с сиротливой фигуркой дракона на нем, чуть ближе догорают остатки нашего. А на том берегу