Стасов быстро допил чай, посмотрел на часы и встал.

– Веревки ты из меня вьешь, вот что я тебе скажу, –проворчал он. – Найду я тебе этого Тинторетто. Но с одним условием.

– Никаких условий, – резко сказала Татьяна.

– Нет уж, голубушка. Я его найду и сам с ним встречусь,чтобы тебе не ездить никуда. Скажи, что я должен у него спросить.

– Меня интересует, когда и к какому психоаналитику онобращался.

– Ну вот, здрасьте, – протянул Стасов. – А при чемтут психоаналитики, если ты занимаешься убийством колдуньи?

– А она тоже психоаналитик. Просто прикидывалась колдуньей,чтобы клиентуру не отпугивать.

– Вон оно что… Ладно, золотая моя, все сделаю. Не скучай безменя.

Выйдя в прихожую, он натянул легкую куртку и взял«дипломат». Татьяна привычно подставила ему щеку для поцелуя, но Стасов,вопреки обыкновению, поцеловал ее в губы.

– Танюша, я сегодня, наверное…

– Да, конечно, – она вымученно улыбнулась, – тыопять поедешь к Лиле.

– Таня…

– Но я же не против, Стасов. Не надо все время извиняться. Ипотом, почему бы тебе не привезти ее к нам? Я по ней скучаю, раньше она бывалау нас почти каждый день.

– У нее трудный период. Раньше она не думала о том, что унее будет братик или сестричка и она перестанет быть единственным обожаемымсуществом у нас, четверых взрослых. А теперь она… как бы это сказать…

– Ну не мнись, Стасов, – резко сказала она, – ненадо меня щадить. Лиля настроена против меня?

– В общем… Да.

– Ну что ж, я должна была это предвидеть. В таком случае неследует еще больше ее травмировать и привозить сюда. Не забудь о моей просьбе.

Закрыв дверь за мужем, Татьяна вернулась на кухню и сталамыть посуду. И даже не сразу заметила, что плачет.

* * *

Ирочка снова убежала на свидание с женихом, и Татьянапотихоньку занималась домашними делами, когда позвонил муж. Услышав в трубкеего голос, она подумала, что он уже разыскал художника Фролова, и порадовалась.Но, как выяснилось, радовалась она напрасно.

– Ты слышала о статье «Бешеные деньги»? – спросилСтасов.

– Нет, только о пьесе Островского, – пошутила Татьяна.

Она чувствовала себя виноватой за утреннюю вспышку и теперьей хотелось разговаривать с мужем легким веселым тоном, чтобы показать ему, чтововсе не обиделась. Однако оказалось, что поводов для шуток не было. Какой-тошустрый журналист пособирал по миру сплетни и слухи и опубликовал«достоверные», на его взгляд, сведения о гонорарах, которые получают российскиеписатели. Татьяна Томилина была названа в статье одной из самых состоятельныхокололитературных дам, гонорары которой составляют пятьдесят тысяч долларов закнигу.

– Что за чушь! – удивилась она. – Откуда этовзялось?

– Из статьи.

– Это я понимаю, – нетерпеливо прервала Татьяна, –а слух-то такой откуда взялся? Эти цифры ничего общего с реальностью не имеют.Почему пятьдесят тысяч, а не сто, не двести?

– Танечка, это вопрос не ко мне. Ты когда-нибудь в интервьювопрос о гонорарах обсуждала?

– Да никогда! Ты что, шутишь? У меня с издательствомподписано соглашение о том, что размеры гонораров являются коммерческой тайнойи за разглашение и мне, и им грозит ответственность. Мне скрывать нечего, совсех моих гонораров налоги уплачены, но издательство не хочет, чтобы один авторзнал, сколько платят другому. Это вопрос их политики поведения с авторами. И яих понимаю. Я и сама не хочу знать, сколько платят другим, потому что еслиокажется, что им платят больше, чем мне, я начну терзаться и завидовать. Начнудумать, что я хуже пишу. Или что я глупее, и меня можно обманывать. Зачем мнеэта головная боль?

– Интересно, – задумчиво сказал Стасов, – откудаже тогда появился этот слух? Он ведь должен на что-то опираться, на чьи-нибудьслова, например.

– Не обязательно, – возразила она, – можно простовыдумать. В Москве уйма газет, где работают специальные выдумщики, творящиежуткие, душераздирающие истории про людоедов или про девочек, которых беркутывыкармливают и воспитывают. Сама читала такое. Ты мне художника нашел?

– Таня, ты не о том думаешь, – с досадой произнесВладислав.

– А о чем я должна думать?

– О том, что завтра, когда ты будешь одна, в квартиру придутбандиты, которые прочитали в газете, сколько денег ты получаешь. Будут тебяпытать и истязать, чтобы ты сказала, где хранишь свои десятки тысяч долларов. Иты никогда в жизни им не объяснишь, что журналист, который это написал, –идиот. Они тебе все равно не поверят. А журналисту поверят. Еще Пушкин отмечалпатологическое доверие русской души к печатному слову. Вот о чем ты должнадумать, а не о каком-то там художнике с нарушениями психики.

– Дорогой, – вздохнула она, – что толку думать обэтом? Я же все равно ничего не могу изменить. Статья уже написана и напечатана,и тысячи людей ее уже прочли. Так что мне теперь, на улицу не выходить? Бандитыведь могут не только в квартире на меня наехать, но и на улице, и в метро…

Она осеклась. В метро. Да, вчерашняя тетка, которая орала нанее и обзывала. Теперь понятно, откуда в ее бессвязных истерических выкрикахвзялась цифра в пятьдесят тысяч долларов. Тоже, видно, «желтую прессу»почитывает. Прочитала и поверила. И другие поверят. Сколько их еще будет, такихтеток в метро и на улице?

– И все-таки найди мне художника, – попросила она идобавила: – Пожалуйста, Стасов. Это важно для меня.

Ее душила бессильная злость. Господи, ну кому она на мозольнаступила? Что они к ней прицепились? И по телевидению выступила плохо, игонорары бешеные гребет. Кому мешают ее книги? Что могло вызвать такуюнеистовую ненависть прессы?

Мелькнула предательская мысль, а не бросить ли совсем этулитературную деятельность? Родить ребенка, через несколько месяцев выйти наработу и продолжать жить, как живут все следователи. Расследовать преступления,составлять протоколы и обвинительные заключения, допрашивать свидетелей,потерпевших и подозреваемых, растить детей, заниматься хозяйством. Зачем ейнужна эта дурацкая литература, если из-за нее одни неприятности? Стасов прав, влюбой момент в квартиру могут вломиться «отморозки», и она ничего не сможет имдоказать. Вообще у этого журналиста хоть какие-нибудь мозги есть или ониполностью отсутствуют? Ладно бы еще, если бы он написал про сверхвысокие доходыизвестного политика, у которого и так есть личная охрана и который один поулицам не ходит и в общественном транспорте не ездит. Но так подставить ее,женщину, которая не может себя защитить! Зачем? Неужели не понимал, что делает?

«Я могу себя защитить, – внезапно подумала она иулыбнулась. – Я могу. И я это сделаю. Главное – успеть».