— Ардал обратил внимание на его скромную фигуру: он был похож на побитую собаку с осунувшимися плечами и сгорбленной спиной и стоял у перил борта, окидывая порт прощальным взглядом, будто не желал, чтобы его замечали. — Нам не мешало бы поспать. Есть какая-то каюта? — Обращался Ардал к Бейтеру, ведь малочисленная команда корабля жалась где-то вдали, не решаясь приближаться к зеленоглазому гостю.

— Условия весьма скромные, Ваше Превосходительство, но для вас организовали небольшую каюту на втором ярусе. Извините за неудобства! — искренне смутился Бейтер.

— Ну что вы, что вы! Мне хоть гамак в общей каюте — главное, добраться до того берега, — отшутился гость и подошел ближе к бывшему лидеру всех лепатриатов, продолжая вполголоса: — И прошу вас, будьте добрее к Сизару. Мы должны его простить и принять. Считайте, что это мое требование, — улыбнулся он. — И если совершите над собой усилие, то сможете разговорить его.

— Хорошо, я постараюсь. — Старик скривил рот: он был недоволен таким требованием, но не смел перечить.

Вопреки заверениям негласного хозяина судна, каюта Его Превосходительства была вполне уютной. Да, без шика, который был во всех предыдущих апартаментах, но не в размерах и помпезности счастье. Уют создают вполне простые атрибуты, и даже унылая коморка, обставленная должным образом и содержащаяся в чистоте, наполненная редкими, но душевными элементами, становится мила глазу и любима сердцем. Два небольших окошка, прикрытые простым ажурным тюлем, полуторная кровать в углу с пышным матрасом и двумя округлыми подушками, простой, как и вся мебель, стол в соседнем углу, два стула и настенная вешалка у двери — вот и все убранство, квадратов на десять-двенадцать. Приятный вид всему этому придавала отделка стен и пола, выполненная из качественного и хорошо обработанного дерева темно-вишневого цвета, и более светлый кофейный потолок, разделенный на четыре секции кессонами. Единственным источником света, помимо окон, являлась тусклая настольная лампа, стеклянной трубкой уходящая под потолок и вырисовывающая сейчас причудливые танцы на стенах чуть теплящимся в ней огоньком.

— Сил моих больше нет! — вяло и с тяжестью сел в центр кровати Ардал, свесив руки за края, округляя в бессилии спину, склоняя голову к плечу.

— Скромно, но приемлемо! — выдала свое заключение Кхира, еле державшаяся на ногах. Она на шаг отступила от порога, чтобы не перекрывать обзор Бейтеру, замершему в дверях, с волнением наблюдавшему за реакцией Ардала на каюту и вновь, как в первый раз, осматривавшему каждый угол. — Пойду я спать. Добрых снов! — вяло, из последних сил, с трудом держа глаза открытыми, произнесла она, разворачиваясь ко выходу и снова встретив преграду в виде старика, не желавшего отходить и как-то подозрительно улыбавшегося.

— Может, останетесь с Его Превосходительством? Не стоит пренебрегать охраной такого человека! — Он произносил должные слова, умело вуалируя их истинный смысл, что вызвало у Ардала слабую усмешку: он разгадал подлинное значение сказанного.

Приподняв брови от удивления, Кхира повернула голову к улыбающемуся и утвердительно моргнувшему ей Ардалу.

— Доброй ночи, Бейтер! — выдавил хозяин каюты, так и сидевший, еле держа голову приподнятой от бессилия: сон брал верх над ним. — Прошу вас, только не будите! Будем спать до упора.

— Конечно, Ваше Превосходительство! Да и незачем: почти двое суток будем без дела бороздить морскую гладь. Добрых снов! — Старик потянул дверь на себя, плотно затворил ее и грузно заскрипел половицами, спеша в свою каюту.

— Вот и закрутилось-завертелось! — раскинулся поперек кровати Ардал, бездумно уставившись в кессон, и лишь по звукам определял, что делает Кхира, задвинувшая засов на двери и направившаяся к столу.

— Помоги! — Она заставила его подняться с кровати, чтобы помочь ей освободиться из оков сдавливающего грудь жакета, имевшего неудобную застежку. — Что завертелось?

— Да началось что-то важное! Я думаю, Ульбису есть что скрывать, и это связано с кротами. А кроты — с теми безглазыми.

— Ты хочешь сейчас порассуждать на эту тему? — с облегчением в голосе интересовалась сотник у Ардала, оголив торс с его помощью, стоя к нему спиной.

Аккуратно поместив камзол на спинку стула, он обнял ее сзади, нежно прижимая к себе, нагло гуляя руками по телу, поглаживая упругий живот, перекатываясь пальцами по впадинке, формируемой легким прессом и косыми мышцами, перебирая далее по ребрам, уже округляя ладони, напрягая мышцы рук, неожиданно набравшись сил и тяжело дыша ей в шею, легко целуя и тут же прикусывая, что не могло ей не нравиться. В ответ последовал только слабый, будто случайно упущенный стон на выдохе в сочетании с часто трепыхающимися веками, не смеющими смыкаться до конца. Правую руку она завела за голову, чтобы погрузиться в золото его волос, играя прядями и туго сжимая, когда он вновь прибегал к излюбленному покусыванию, собирая легкую рябь кожи вишневыми губами.

— Илья, давай спать. Оставим это на утро? — Она развернулась к нему, прижимаясь грудью плотнее, и, чуть дотрагиваясь, гладила щеку пальцами свободной руки, пока не коснулась ее кончиком носа, морщась от удовольствия и нежно целуя, крепче обнимая.

Утро они, конечно же, упустили, моментально нырнув в глубокий сон, как только головы коснулись подушек, плотно прижавшись друг к другу и без труда выбрав удобную позу, не ерзая лишний раз, подбирая пазл тел в стесненных обстоятельствах узкой постели. Ни скрип корабля, ни шум бьющихся волн, ни редкие перекрикивания команды не смогли прервать их наслаждения сонной негой. Эта парочка сумела уютно притаиться даже от проворных лучей косого раннего солнца, укромно ежась в темном углу каюты, бережно согревая друг друга голыми телами, защищая от коварной предрассветной прохлады, уже напитывающейся потихоньку теплом огненной доминанты ярко-желтого гиганта небосвода.

Кхира по своему многолетнему обычаю была готова рвануть из постели, как только разум осознал, что уже довольно поздно для сна и необходимо приступить к работе, ведомая инстинктами, совершенно забывшая, в каких условиях она провела эту ночь. Резво поднимаясь в постели, она разбудила Илью, рука которого плотно обхватывала ее талию, уже не чувствуя этого, будто так было всегда, отчего теперь, спросонья, не могла понять, что ее сковывает.

— Ты куда? — еле бормотал ее избранник, щуря один глаз.

— Работать пора… — с трудом отвечала она, не понимая сути вопроса и с трудом осознавая где находится, осматриваясь.

— Какая работа? Ложись! — потянул он ее обратно, чему она уже не сопротивлялась, все же сообразив, что спешить некуда и