– Ну, мне больше по душе мягкий климат. Где-нибудь, где красивые горы и не так душно летом, как здесь.

– Швейцария?

– Да, вполне.

– Эх, я бы тоже пожила в Швейцарии. Если не будешь отговариваться от фотографий, то я даже готова пожить там с тобой!

Снова засмеялись.

***

Вспоминая это, Максим невольно улыбнулся. На сердце в такие моменты было одновременно трогательно, тепло и тоскливо. Такое сложное, комплексное противоречивое чувство отнимало силы, но позволяло на время отстраниться от душевной раны, давало возможность сосредоточиться на настоящем. Почувствовав, что прогулку пора заканчивать, Максим направился в свой коттедж.

Его соседи увлечённо состязались в аркаде по восточным единоборствам, подсоединив к телевизору в гостиной игровую консоль.

– Макс, пиво в «холодосе»! Захвати чипсов сюда! Уже скоро твой раунд будет! – крикнул вошедшему соседу Вова.

«А! Точно!» – во время прогулки Максим совсем забыл, что у них с Володей и Гришей на сегодняшний вечер был намечен матч по видеоигре и просмотр нового сезона комедийного сериала. Предыдущие недели вымотали друзей переработками, поэтому первые свободные выходные приятели хотели отметить, как небольшой праздник.

Принеся пиво и снеки, Макс сел на диван рядом с соседями по дому. Играть у него большого энтузиазма не было, поэтому парень решил просто молчаливо понаблюдать за их цифровым чемпионатом. Минут через тридцать, когда такое развлечение всем надоело, они включили сериал. Максим почувствовал, что немного захмелел. Тяжёлые мысли вернулись сами собой, но теперь они мучили сознание не скопом, а как будто по очереди, неспешно, давая прочувствовать каждую из них. И перед самым моментом прояснения, озарения, когда решение проблемы назревало в голове, мысль исчезала, будто её и не было вовсе.

– Макс, что-то ты сегодня сам по себе. Что такой грустный? – поинтересовался Григорий.

– Да так, от пива размяк…

– Не-не, ты явно о чём-то думаешь всё это время! О чём? – подхватил Вова.

– Э… Ребят, вы когда-нибудь задумывались о том, что… – Максим всё ещё не мог решить, заводить ли разговор на эту тему. – Задумывались о том, на той ли вы стороне?

– Что за стороны? – улыбаясь, спросил Гриша.

– Он про Цербер… Я правильно понял, ты про него?

– Да, про него. И вообще про всю «восьмидесятку».

– Ну, я считаю, что мы участники очередной гонки вооружений, – начал Владимир. – Периодически такое происходит в истории. Это времена технологического подъёма, потому что конкуренция всех подстёгивает. Да, сами соперники могут использовать нечестные методы и вообще вести себя, как законченные мудаки, но прогресс, который возникает, даёт блага большинству…

– Макс, мы ведь на благо Родины всё это здесь делаем. Какая ещё сторона?

– Ребят, но там же люди умирают, – немного заплетающимся языком произнёс Максим.

– То есть ты хочешь сказать, что испытуемые – нормальные люди?

– Да, не, он прав в том, что…

Миронов почувствовал лёгкое головокружение. На душе внезапно стало спокойно. Разгорающийся спор был ему уже абсолютно не важен, тем более что его соседи стали бурно обсуждать ценность жизни, перебивая друг друга, доказывая что-то друг другу. Максим впал в состояние, подобное засыпанию: он находился на тонкой границе между обычным восприятием окружающей действительности и тем, чтобы закрыть глаза и захрапеть. Усталость и алкоголь его окончательно расклеили. Но больше всего Максиму нравилось то, что он может разложить свои мысли по полочкам. Ускользающие, прыгающие туда-сюда, перетекающие из одной в другую мысли. Ничто ему не мешало: ни свет, ни громкий разговор. Он стал пытаться найти понимание самого себя, забившись в укромный тёмный угол сознания, где его сложно потревожить.

«Зачем я решил им что-то объяснить? Они не в состоянии понять, каково это».

Он ощущал свою вину в том, что случилось, но и не только свою. Максима угнетала несправедливость того порядка, той системы, что законно отправила добрую и милую девушку на растерзание монстров. Он думал: «Как вообще подобное стало возможным?» Как он, молодой заинтересованный исследователь, пришёл к тому, что стал частью кровавого конвейера? Сейчас он думал о самом себе, как о копошащемся в мертвечине опарыше с микроскопом. Ему хотелось призвать к ответу того, кто стоит за ужасными испытаниями в «Цербере». И это было невозможно. Сама система, его страна одобрила и узаконила смерти испытуемых. И это было тяжело: чувствовать жажду мести, злость за отнятую жизнь дорогого человека и осознавать, что всё безнадёжно.

Макс поднялся в свою комнату. Этот вечер нужно было прекратить, сон – лучший выход из размышлений, свернувших куда-то не туда и упёршихся в больное место. Рядом с кроватью на тумбочке стояла фотография в рамке. Максим как-то нашёл её случайно, но теперь она стала его символом собственной человечности. Она позволяла увидеть Ксюшу другой, счастливой и живой. Перед тем, как рухнуть на койку и заснуть, Максим решил записать самую верную, как он считал мысль этого вечера. Он вывел красным фломастером: «Я отомщу». И прежде, чем отключиться, ему показалось, что девушка на фотографии улыбнулась в ответ, сквозь время.

Глава 31. Логово ужаса

За 36 лет до сигнала «Лавина»

В сонной утренней тайге несколько раз глухо ухнуло. Над макушками просвистели снаряды и, достигнув земли, взорвались, подкинув вверх корни, комья грязи и мха. Разнесённый у основания ствол сосны накренился и упал, придавив собой лучника из «лесного воинства». Это было начало артиллерийской подготовки перед атакой на лагерь партизан. Олег считал залпы миномётчиков, стрелявших где-то неподалёку. Он со своими однополчанами с позднего вечера находился на позиции в наспех выкопанном окопе. Бессонная промозглая ночь, проведённая в напряжённом ожидании прорыва окружённого противника, закончилась с предрассветными сумерками, когда поступил приказ приблизиться к лагерю. Теперь два полка «лесной дивизии» отделяло от главного лагеря повстанцев не более трёхсот метров. Песнь птиц, извещавшая лес о начале нового дня, бодрила солдат. Казалось, что совсем скоро всё закончится: главарей восстания возьмут в плен или уничтожат, а сырость тайги сменится тёплым нутром бронетранспортёра и, в конечном счёте, мягкой скрипучей койкой в сухой и чистой казарме.

Сзади возник и стал нарастать шум мотора: между деревьями осторожно крался внедорожник медицинской службы. Внезапно командир взвода дал команду идти вперёд. Выбираясь из укрытия, Олег отметил, что свиста снарядов