Больше сомневаться не приходилось. Однако даже такое разоблачение ничуть не приближало Энтони к его цели, а именно — к привлечению Ходжа к ответственности за его злодеяния. Невозможно было доказать ни то, что мисс Диккенс и пропавшие злоумышленники — это одно лицо, ни то, что Ходж участвовал в преступлениях своей невесты или что хотя бы знал о них. Ее требовалось поймать за руку, и тогда, возможно, на допросе она выдаст своего сообщника — и то лишь в том случае, если не влюблена в него без памяти и не захочет взять всю вину на себя: эти загадочные женские души и не на то способны. Энтони сталкивался с разными и уже знал, чего ждать. Хорошо, что он так и не уговорил себя наведаться к мисс Диккенс сразу после разрыва их с Ходжем помолвки. Была у него надежда, что отвергнутая невеста может выдать всю подноготную бывшего жениха, но во-первых, он не был уверен, что мисс Диккенс знает о его преступлениях, во-вторых, из обиды та могла попросту оговорить Ходжа и еще сильнее запутать дело, в-третьих…

В-третьих, у Энтони в тот момент появилась Элизабет, и ни о какой другой женщине невозможно было и думать.

Что ж, теперь их с Джозефом задача сводилась к слежке за мисс Диккенс, и приближающиеся Гонки Национальной охоты были отличным поводом для ее разоблачения. Понимая всю ответственность момента, Энтони собирался сам ехать в Шотландию и даже купил билет на поезд, сославшись перед Элизабет на новое дело, да вот незадача: мисс Диккенс осталась на время соревнований в Бате, и спектакли с ее участием в эти дни имели огромный успех.

А вот Ходж, что примечательно, все свои заезды проиграл. Сами же скачки прошли без сколь бы то ни было серьезных происшествий, и это утвердило Энтони в мысли о том, что всю черную работу в их злодеяниях выполняла именно мисс Диккенс, а также озадачило подтверждением их разрыва.

Энтони был уверен, что Ходж инсценировал расставание исключительно с целью за получения Элизабет, а выходило, что он действительно разошелся с мисс Диккенс. Чьей это было инициативой и что стало тому причиной, Энтони не знал и мог, соотнеся между собой некоторые события, лишь предположить, что какая-то ошибка мисс Диккенс в Ливерпуле, откуда Ходж рванул стрелой, забыв о скачках, так его напугала, что он решил до поры до времени завязать со своими махинациями. О том, что он не удержится от новых, говорил хотя бы его нынешний проигрыш: получалось, не таким уж хорошим жокеем был мистер Ходж, каким самоуверенно себя считал, и, положа руку на сердце, Энтони был абсолютно уверен в ошибочности решения мистера Уивера переписать на племянника все лошадиное хозяйство. Ходж, судя по всему, не привык выкладываться по полной, а потому скорее был способен загубить наработки дяди, нежели поднять их на новый уровень.

Элизабет, согласная с женихом, уговорила отца отложить принятие решения на будущий год, и Энтони очень надеялся, что нынешние неудачи Ходжа в гонках вынудят мистера Уивера еще подумать над своим решением. Не то чтобы Энтони имел какой-то денежный интерес к его конюшне, просто не хотел, чтобы Томас Уивер после предательства племянника совершил подобную ошибку.

Однако с отходом от скачек мисс Диккенс шансы Энтони на скорое раскрытие преступлений Ходжа канули в Лету. Следовало снова устанавливать слежку именно за ним, да не только во время гонок, но и нынче же, чтобы не упустить момент выбора им нового помощника, а кандидатов для подобного времяпрепровождения у Энтони не было. Джозеф с его хромотой слишком заметен. Человека с улицы не возьмешь, да и вообще любое новое лицо в Кроукомбе вызовет ненужный интерес к делу и сорвет всю операцию. А больше Энтони и попросить было некого.

Разве что…

— Мистер Хантер, кажется, вы сетовали, что не имеете денег на свадьбу. У меня есть для вас дело на двести фунтов стерлингов, если, конечно, вы не побрезгуете его сомнительной законностью.

Николас Хантер, выкладывающий в холле Кловерхилла напольную плитку, озадаченно поднял голову. Не имея возможности иначе расплатиться с Энтони за предоставленный кров и не желая сидеть у него на шее, он подрядился на время зимы, покуда невозможно возделывать землю, помочь рабочим с ремонтом поместья. Поняв, что для него это куда важнее, чем для самого Кловерхилла, Энтони не стал возражать.

— Мистер Рид, в Америке за эти деньги мне потребовалось бы снять скальпы с пяти десятков индейцев, — не слишком приветливо заметил Николас. — Кого вы предлагаете мне скальпировать в Англии? Ирландцев?

Его тон изначально не предполагал согласия, однако выбора у Энтони не было.

— Вашей фантазии, мистер Хантер, можно только позавидовать, — заметил он. — Однако я вам предлагаю лишь скучную слежку за человеком, который считает ниже своего достоинства честно зарабатывать деньги.

Николас поднялся на ноги, и, покуда он обдумывал, что сказать, Энтони оценил его с точки зрения пригодности к той службе, на которую его подбивал.

Пожалуй, в плане внешности лучшего нельзя было и желать: Николас выглядел самым что ни на есть заурядным человеком без каких-либо особых примет. Длиннорукий, широкоплечий — эдакий работяга, до которых Ходжу никогда не было дела. Легкая сутулость, тяжелый подозрительный взгляд и неброская одежда отлично играли на этот образ, способный одновременно принадлежать и горожанину, и деревенскому парню. Если бы еще иметь уверенность в том, что Николас справится со столь сложной задачей…

— Речь о мистере Ходже, я полагаю? — уточнил между тем мистер Хантер, и теперь уже Энтони посмотрел на него с удивлением. Они не были столь близки, чтобы он решился доверить Николасу свои подозрения относительно племянника мистера Уивера, да и Джозефу он строго-настрого запретил распространяться об этой затее и имел все основания полагать, что тот его послушается. Однако вопрос Николаса заставлял в этом усомниться.

— Пройдемте в кабинет, мистер Хантер, — предложил он. — Это не то дело, которое стоит обсуждать посреди холла.

Николас кивнул и послушно последовал за ним. В кабинете Энтони плотно закрыл дверь и указал собеседнику на одно из недавно купленных кресел. Сам не стал уходить за столь же новый стол, хотя, сидя за ним, наконец-то сумел почувствовать себя английским помещиком, а опустился в соседнее кресло, стараясь хоть немного сократить то расстояние, что их с мистером Хантером разделяло.

— Откуда вам известно про мистера Ходжа? — без всяких предисловий спросил он. — И что именно?

Николас повел плечами.

— Может, я и простой работяга, мистер Рид, но вовсе не такой глупец, каким со всей этой американской историей могу вам казаться, — грубовато заметил он. — Ребекка рассказывала мне о выпадах против вас мистера Ходжа, и я не стану осуждать вас за то, что вы желаете избавиться от подобного недруга. Но, мне кажется, вы и без моих услуг обладаете достаточной властью, чтобы он замолк раз и навсегда. Я же, простите, уже достаточно начудил в своей жизни, чтобы теперь хотеть оказаться за решеткой и снова оставить мисс Флетчер одну.

Энтони хмыкнул. У него был просто какой-то дар придавать любым своим поступкам двойственное значение. Или это люди настолько испортились, что не верили в искреннюю доброжелательность и взаимовыручку?