Даже самые чистые и ясные ситуации никогда полностью не застрахованы от разоблачения. В них часто сохраняется суматоха посторонних элементов, неуместный шум, которые могут быть использованы людьми для отстранения от данной ситуации.

При отсутствии элементов другой природы люди всегда могут отстраниться от настоящего положения дел при помощи собственных усилий. Поскольку люди обладают способностью существовать и действовать в различных мирах, они могут исказить природу данной ситуации, не опираясь на внешние предметы, при условии, что они вовлечены в данную ситуацию как люди, относящиеся к другой природе. За отсутствием внешних ресурсов подобные личные разоблачения часто осуществляются путем перехода людей в состояние вдохновенной природы. Эти разоблачения являются тем более яркими, чем более они нескладны, иными словами, чем применяемые ими приемы являются более чуждыми природе текущего испытания. Например, когда кто-то прерывает работу комиссии, с тем чтобы высказать невероятные предложения по спасению нации от кризиса, или когда кто-то адресует обращение к президенту Французской Республики, с тем чтобы пожаловаться на соседа, использующего служебное положение для хищения денежных средств. Такие разоблачения представляют, однако, определенную опасность для тех, кто их осуществляет. Предаваясь обличениям без возможности возврата в предыдущее состояние, люди идут на риск: их могут принять за сумасшедших, и они могут потерять самих себя в то самое время, когда рушится ситуация, оспоренная их действиями. Действительно, за отсутствием объектов, на которые можно было бы опереться, необходимо, чтобы тот, кто намеревается перевернуть ситуацию своими собственными усилиями, сосредоточил в своем лице природу, в которую он хочет погрузить испытание, и своими собственными действиями сделал явным ее высший общий принцип. Он самозабвенно бросается в изобличения, опасность которых для его собственного тела способствует укреплению истинности разоблачения, как в рассмотренном нами случае мученичества. Эталонный порядок величия сливается с величием человека, выступающего мерилом всех вещей. И эта «мания величия» («folie des grandeurs») представляет собой, наверное, последнюю возможность поколебать согласованность ситуации.

Так, например, зритель, присутствующий в Париже на концерте дирижера, прибывшего из страны, где нарушаются права человека, вдруг прерывает исполнение музыкального произведения и бросается к сцене с требованиями освободить политического заключенного. Как гражданин, отстаивающий общее дело, он лично пускается в операцию прояснения («на самом деле»), направленную на выявление того, что действительно имеет значение и является важным (страдания заключенного), и отбрасывает музыку как несущественное обстоятельство: этот концерт не имеет отношения к художественному суждению, под видом музыкального представления зрители покрывают «на самом деле» политическую пропаганду.

Разоблачение направлено на то, чтобы публика осознала «истинное» значение своего участия в спектакле. Нужно перевернуть ситуацию и преобразовать аудиторию так, чтобы она перешла из состояния, соответствующего природе репутации (публика была привлечена на концерт именитостью дирижера), в состояние общественного мнения, соответствующее гражданской природе и способное проявить себя в этом качестве в форме солидарности коллектива. Но тот, кто осуществляет обращение ситуации лично, без опоры на внешние предметы и имея в своем распоряжении только собственные речь, голос, тело и убеждения, никак и ничем не застрахован от провала своей инициативы, которая может быть всегда дисквалифицирована другими людьми как неуместная, нелепая или даже ненормальная. Дело обстояло бы иначе, если бы в ситуации присутствовали элементы гражданской природы, которые можно было бы выявить и на которые можно было бы опереться. Например, если бы на концерте присутствовали официальные лица или если бы в программке концерта упоминалось о том, что музыкальный вечер приурочен к празднованию годовщины, юбилея или к заключению соглашения о сотрудничестве в области культуры и так далее. В случае, когда прояснение ситуации осуществляется лично, одним человеком, нужно, чтобы этот человек был полностью вовлечен в ситуацию со всей своей убежденностью и со всем своим страстным стремлением к правде. В этом смысле можно сказать, что в операции прояснения всегда есть вдохновенная составляющая. Прояснение ситуации обречено на неудачу, если оно не находит сразу поддержки у других людей с теми же намерениями и особенно если оно не может опереться на диспозитив, способный увлечь других людей и вызвать у ошеломленной аудитории изменение состояния. Представим себе, что в рассматриваемой нами ситуации зрители (мир репутации) вдруг превращаются в активистов (гражданский мир) и начинают размахивать транспарантами и выкрикивать с балкона те же лозунги. Возможность отвлечь присутствующих людей и перевернуть ситуацию, подчинив ее требованиям коллективной солидарности, зависит также от состояния, в котором пребывают люди. Вероятность отвлечения тем выше, чем сильнее зависимость людей от предыдущей ситуации, относящейся к другой природе, из-под власти которой они не могут полностью высвободиться и которая их тревожит, беспокоит. Людей, не находящих себе места и дела в настоящей ситуации и по-прежнему обеспокоенных тем, как реализовать другую природу, легко отвлечь, направив ситуацию в сторону предмета их озабоченности3. Так, в рассматриваемом нами примере концерта возмутителям спокойствия будет легче перевернуть ситуацию, если присутствующие люди не испытывают особого восторга от музыки, если они полностью не поглощены тем, чем они заняты, и по-прежнему находятся во власти состояния, соответствующего другой форме вовлеченности, как, например, в случае, когда в период политических волнений улицы города оказываются во власти протестующих.

Человечность справедливого суждения, учитывающего обстоятельства

Отвлечение от ситуации может привести как к несправедливому суждению (в случае переноса форм величия), так и к справедливому суждению, учитывающему обстоятельства (jugement equitable), при котором разоблачается вовлечение в данную ситуацию форм величия, чуждых природе испытания. Суждение рассматривается как справедливое с учетом обстоятельств, если оно принимает во внимание существование миров, являющихся внешними по отношению к природе испытания. Заметим, что только то суждение, что относится к людям, может быть рассмотрено как справедливое с учетом обстоятельств. В этом смысле можно сказать, что «человечные» суждения, которым учит «пруденция» (prudence), или практическая мудрость, противостоят «бесчеловечным» вердиктам, которые основываются на строгом применении правила справедливости. При «человечных» суждениях учитываются свойства, характеризующие людей в модели града, а именно их равный потенциал (до начала испытания) пребывать во всех состояниях величия и их равная возможность участвовать во всех мирах. Именно реализуя эту возможность, люди могут проявить свое достоинство. Это хорошо видно на примере простых людей. В случае, если исход испытания всегда остается для них неблагоприятным (такая ситуация соответствует модели, в которой положения величия закрепляются за людьми), они могут уберечься от отчаяния путем разоблачения, поставив под сомнение релевантность испытания, и высвободиться из-под влияния ситуации при помощи отвлечения, иронии, шума, гама. Внесение в ситуацию неразберихи позволяет представить великих людей в нелепом свете, релятивизировать их значимость. Тем не менее такая возможность не является само