собой разумеющейся. Даже если вовлеченность простых людей в ситуацию является менее определенной, чем вовлеченность великих, простые люди не могут без потерь для себя отказаться от тех редких привилегированных моментов, когда они испытывают свою принадлежность к величию града, и от той доли общего благополучия, что распространяется и на них. При вовлеченности в естественную ситуацию они не могут, кроме того, трезво взвесить все за и против и соотнести с точки зрения расчета свое нынешнее состояние ничтожности и те преимущества, которые они могли бы извлечь из переворота ситуации. Действительно, нет такой внешней и высшей точки зрения на каждый из миров, при опоре на которую множественность принципов справедливости могла бы рассматриваться со стороны и свысока как выбор из спектра равных возможностей.

Способность выйти из-под влияния ситуации необходима также и великим людям. Чтобы проявить свою человечность, они должны быть способны раскрыться, сбросить оболочку, сдерживающую их и привязывающую их только к тем испытаниям, в которых подтверждается их величие. Конечно, главное свойство великого человека — быть полностью погруженным в свои дела и не отвлекаться на посторонние обстоятельства. Его усилия всецело направлены на то дело, которым он занят: задачу, речь и так далее. Он позже других позволит себе обратить внимание на усиливающийся внешний шум, поднимет голову и с беспокойством посмотрит в окно, за которым слышатся посторонние звуки. О том человеке, кто при сильном ударе судьбы (например, в случае ухода из жизни близкого ему человека) продолжает по-прежнему и непоколебимо всецело отдаваться своему делу, скажут, конечно, что он прекрасно владеет собой. Но в этой выдержке и самообладании будет что-то нечеловеческое.

Как заводной механизм, он вновь приходит в действие и невозмутимо обустраивается в мире, подходящем для данной ситуации. Таким образом, противовесом вечному стремлению к бегству в другие возможные миры (при котором избегается возможность критики несправедливости пребывания человека в постоянном состоянии ничтожности) служит фиксация человека в заданном положении величия, самоидентификация с вещами одного мира.

Свобода воли: умение закрывать и открывать глаза

Учет способности людей к отстранению от ситуации и к выходу из испытания необходим для дополнения выстраиваемой нами модели компетенции и для разработки того, что в модели из нескольких миров может быть описано как практическая мудрость, благоразумие или «пруденция» (prudence). Принятие во внимание множественности — в этом основное отличие традиции практической мудрости, благоразумия от учений о справедливости, представленных в трудах политической философии, которые были рассмотрены нами ранее и которые послужили нам основой для анализа различных принципов эквивалентности. Действительно, в пределах одного мира, где люди (за отсутствием внешней точки опоры) целиком и полностью погружены в природу ситуации без возможности отстранения, практическая мудрость не имеет смысла и бесполезна. Как пишет Августин, ссылаясь на Цицерона, «на счастливых островах, о которых повествуют легенды, какая была бы нам надобность в... практической мудрости? Сами по себе знания природы и науки делали бы нас счастливыми — то единственное, что делает завидной саму жизнь богов» (la Trinite, XIV, IX, 12. Paris: Desclee de Brouwer, 1955, vol. 16, p. 379, цит. в: Aubenque, 1963, p. 74). Справедливость в мироздании, состоящем из нескольких миров, предполагает, таким образом, свободу воли людей. Люди способны то закрывать глаза (то есть полностью погружаться в дело, которым они заняты в данной ситуации, не отвлекаться и быть вовлеченными в испытания, устроенные этой ситуацией), то открывать глаза (с тем чтобы оспорить приемлемость испытания, высвободиться из-под влияния ситуации, различить людей, относящихся к другим мирам, и вещи, относящиеся к этим мирам).

Люди, которые не способны полностью погрузиться в природу ситуации, не могут ни оставаться на месте, ни быть вовлеченными. Несущественные элементы, пустяки навязчиво бросаются им в глаза. А предметы, которые должны были бы быть значимыми для данного испытания, остаются для них незаметными, неразличимыми. Такие люди не могут абстрагироваться от посторонних вещей. Они всегда сохраняют бдительность и не могут находиться в ситуации, не оспаривая постоянно все, что их окружает. Они не могут реализоваться, отождествляя себя с привилегированными моментами, когда каждый из миров раскрывается в полноте своего величия. Такие моменты могут быть испытаны, пережиты только теми людьми, что способны погружаться в природу ситуации, отстраняя от себя все остальные заботы и целиком отдаваясь тому, чем они заняты. Бдительность проявляется в особенности в тех случаях, когда люди оказываются сильно привязаны к другому миру, в котором они чувствуют себя комфортно. Этот другой мир стремится проявиться в любой ситуации и внести в нее беспокойство.

Напротив, люди с так называемым «слишком цельным» «характером» игнорируют посторонние обстоятельства. Для них ничто не бывает случайным. В любых ситуациях и при любых обстоятельствах они стараются разоблачить скрытые последствиях одних и тех же скрытых причин. Их забота об одной и той же природе поглощает их целиком и полностью, и они становятся подобны портрету людей, представляемому в теориях личности.

Вместе с тем умение пережить и познать то, что является важным, испытывая аутентичность чистых ситуаций, — это еще не весь человеческий опыт, не все знание. Чтобы иметь возможность оспорить приемлемость испытания и разоблачить его несправедливость, люди должны быть также способны освобождаться от влияния ситуации. Чтобы извлекать опыт из критического суждения, они должны также уметь открывать глаза на другие миры и на те посторонние элементы, что обеспечивают их присутствие в данной ситуации. Открывая глаза и выделяя в ситуации то, что раньше оставалось без внимания, люди, действуя благоразумно, могут выступить в качестве судьи данного испытания и заявить, что действительно имеет значение и в чем состоит реальность вещей. Реализуя свою способность открывать и закрывать глаза, люди осуществляют свободу воли. Этот опыт переживается в великие моменты, когда каждый из миров раскрывается в самом чистом виде, как, например, в ходе церемоний. Для такого опыта характерно головокружение, влечение к падению, которое могло бы разрушить полноту великого момента. Он сопровождается оговорками, оплошностями, безудержным смехом. Заметим при этом, что способность открывать и закрывать глаза, отдаваться природе ситуации или освобождаться от ее влияния проявляется не только в критике.

Она реализуется каждый раз, когда людям нужно перейти от одной ситуации к другой и когда эти ситуации относятся к различным мирам. Такая способность необходима для нормального хода повседневной жизни в сложном обществе, где возможны самые разные формы устроения ситуаций. Переход людей от одного естественного состояния к другому не может рассматриваться как банальное, механическое следствие ситуации. Переключение от одной природы к другой полностью не детерминировано ситуацией, и чтобы его осуществить, людям