– Совершилось! – проговорил мне, – давно жажду видеть тебя,что не приходил?

Я ему не объявил, что меня не допускали к нему.

– Бог сжалился надо мной и зовет к себе. Знаю, что умираю,но радость чувствую и мир после стольких лет впервые. Разом ощутил в душе моейрай, только лишь исполнил, что надо было. Теперь уже смею любить детей моих илобызать их. Мне не верят, и никто не поверил, ни жена, ни судьи мои; неповерят никогда и дети. Милость Божию вижу в сем к детям моим. Умру, и имя моебудет для них незапятнано. А теперь предчувствую Бога, сердце как в раювеселится… долг исполнил…

Говорить не может, задыхается, горячо мне руку жмет,пламенно глядит на меня. Но недолго мы беседовали, супруга его беспрерывно кнам заглядывала. Но успел-таки шепнуть мне:

– А помнишь ли, как я к тебе тогда в другой раз пришел, вполночь? Еще запомнить тебе велел? Знаешь ли, для чего я входил? Я ведь убитьтебя приходил!

Я так и вздрогнул.

– Вышел я тогда от тебя во мрак, бродил по улицам и боролсяс собою. И вдруг возненавидел тебя до того, что едва сердце вынесло. «Теперь,думаю, он единый связал меня, и судия мой, не могу уже отказаться от завтрашнейказни моей, ибо он все знает». И не то чтоб я боялся, что ты донесешь (не былои мысли о сем), но думаю: «Как я стану глядеть на него, если не донесу насебя?» И хотя бы ты был за тридевять земель, но жив, все равно, невыносима этамысль, что ты жив и все знаешь, и меня судишь. Возненавидел я тебя, будто тывсему причиной и всему виноват. Воротился я к тебе тогда, помню, что у тебя настоле лежит кинжал. Я сел и тебя сесть попросил, и целую минуту думал. Если б яубил тебя, то все равно бы погиб за это убийство, хотя бы и не объявил опрежнем преступлении. Но о сем я не думал вовсе и думать не хотел в ту минуту.Я только тебя ненавидел и отомстить тебе желал изо всех сил за все. Но Господьмой поборол диавола в моем сердце. Знай, однако, что никогда ты не был ближе отсмерти.

Через неделю он помер. Гроб его до могилы провожал весьгород. Протоиерей сказал прочувствованное слово. Оплакивали страшную болезнь,прекратившую дни его. Но весь город восстал на меня, когда похоронили его, идаже принимать меня перестали. Правда, некоторые, вначале немногие, а потом всебольше и больше, стали веровать в истину его показаний и очень начали посещатьменя и расспрашивать с большим любопытством и радостью: ибо любит человекпадение праведного и позор его. Но я замолчал и вскорости из города совсемвыбыл, а через пять месяцев удостоился Господом Богом стать на путь твердый иблаголепный, благословляя перст невидимый, мне столь явно сей путь указавший. Амногострадального раба Божия Михаила памятую в молитвах моих и до сего дня накаждый день.

д) Нечто об иноке русском и о возможном значении его

Отцы и учители, что есть инок? В просвещенном мире слово сиепроизносится в наши дни у иных уже с насмешкой, а у некоторых и как бранное. Ичем дальше, тем больше. Правда, ох правда, много и в монашестве тунеядцев,плотоугодников, сластолюбцев и наглых бродяг. На сие указывают образованныесветские люди: «Вы, дескать, лентяи и бесполезные члены общества, живете чужимтрудом, бесстыдные нищие». А между тем сколь много в монашестве смиренных икротких, жаждущих уединения и пламенной в тишине молитвы. На сих меньшеуказывают и даже обходят молчанием вовсе, и сколь подивились бы, если скажу,что от сих кротких и жаждущих уединенной молитвы выйдет, может быть, еще разспасение земли русской! Ибо воистину приготовлены в тишине «на день и час, и месяци год». Образ Христов хранят пока в уединении своем благолепно и неискаженно, вчистоте правды Божией, от древнейших отцов, апостолов и мучеников, и, когданадо будет, явят его поколебавшейся правде мира. Сия мысль великая. От востоказвезда сия воссияет.

Так мыслю об иноке, и неужели ложно, неужели надменно?Посмотрите у мирских и во всем превозносящемся над народом Божиим мире, неисказился ли в нем лик Божий и правда его? У них наука, а в науке лишь то, чтоподвержено чувствам. Мир же духовный, высшая половина существа человеческогоотвергнута вовсе, изгнана с некиим торжеством, даже с ненавистью. Провозгласилмир свободу, в последнее время особенно, и что же видим в этой свободе ихней:одно лишь рабство и самоубийство! Ибо мир говорит: «Имеешь потребности, апотому насыщай их, ибо имеешь права такие же, как и у знатнейших и богатейшихлюдей. Не бойся насыщать их, но даже приумножай» – вот нынешнее учение мира. Вэтом и видят свободу. И что же выходит из сего права на приумножениепотребностей? У богатых уединение и духовное самоубийство, а у бедных – завистьи убийство, ибо права-то дали, а средств насытить потребности еще не указали.Уверяют, что мир чем далее, тем более единится, слагается в братское общениетем, что сокращает расстояния, передает по воздуху мысли. Увы, не верьтетаковому единению людей. Понимая свободу как приумножение и скорое утолениепотребностей искажают природу свою, ибо зарождают в себе много бессмысленных иглупых желаний, привычек и нелепейших выдумок. Живут лишь для зависти друг кдругу, для плотоугодия и чванства. Иметь обеды, выезды, экипажи, чины ирабов-прислужников считается уже такою необходимостью, для которой жертвуютдаже жизнью, честью и человеколюбием, чтоб утолить эту необходимость, и дажеубивают себя, если не могут утолить ее. У тех, которые небогаты, то же самоевидим, а у бедных неутоление потребностей и зависть пока заглушаются пьянством.Но вскоре вместо вина упьются и кровью, к тому их ведут. Спрашиваю я вас:свободен ли такой человек? Я знал одного «борца за идею», который самрассказывал мне, что, когда лишили его в тюрьме табаку, то он до того былизмучен лишением сим, что чуть не пошел и не предал свою «идею», чтобы толькодали ему табаку. А ведь этакой говорит: «За человечество бороться иду». Ну кудатакой пойдет и на что он способен? На скорый поступок разве, а долго невытерпит. И не дивно, что вместо свободы впали в рабство, а вместо служениябратолюбию и человеческому единению впали, напротив, в отъединение и уединение,как говорил мне в юности моей таинственный гость и учитель мой. А потому в миревсе более и более угасает мысль о служении человечеству, о братстве ицелостности людей и воистину встречается мысль сия даже уже с насмешкой, ибокак отстать от привычек своих, куда пойдет сей невольник, если столь привыкутолять бесчисленные потребности свои, которые сам же навыдумал? В уединениион, и какое ему дело до целого. И достигли того, что вещей накопили больше, арадости стало меньше.

Другое дело путь иноческий. Над послушанием, постом имолитвой даже смеются, а между тем лишь в них заключается путь к настоящей,истинной уже свободе: отсекаю от себя потребности лишние и ненужные,самолюбивую и гордую волю мою смиряю и бичую послушанием, и достигаю тем, спомощию Божьей, свободы духа, а с нею и веселья духовного! Кто же из нихспособнее вознести великую мысль и пойти ей служить – уединенный ли богач илисей освобожденный от тиранства вещей и привычек? Инока корят его уединением:«Уединился ты, чтобы себя спасти в монастырских стенах, а братское служениечеловечеству забыл». Но посмотрим еще, кто более братолюбию поусердствует? Ибоуединение не у нас, а у них, но не видят сего. А от нас и издревле деятелинародные выходили, отчего же не может их быть и теперь? Те же смиренные икроткие постники и молчальники восстанут и пойдут на великое дело. От народаспасение Руси. Русский же монастырь искони был с народом. Если же народ вуединении, то и мы в уединении. Народ верит по-нашему, а неверующий деятель унас в России ничего не сделает, даже будь он искренен сердцем и умом гениален.Это помните. Народ встретит атеиста и поборет его, и станет единая православнаяРусь. Берегите же народ и оберегайте сердце его. В тишине воспитайте его. Вотваш иноческий подвиг, ибо сей народ – богоносец.