Вот опять лето, 1993 год. Мы сидим с сестрой у калитки деревенского дома дедушки и бабушки. Время идет к пяти, ждем дедулю. Он весь день был в городе. Мы знаем, что еще минута, и придет электричка, и вот он! Идет далеко-далеко. Мы бежим, обнимаем, целуем! Самый лучший человек на свете!

10, кажется, ноября 2007 года. Выхожу в аэропорту Риги в зал прилета и первый раз вижу его, Вадима, с которым познакомились пару месяцев назад в Сети. Потом был телефонный роман. Влюбились, все для себя решили. И вот первая встреча. Поцелуй. Ничего потом не вышло, но остроту того дня и поддерживающие смс папы не забуду никогда.

Этот самый момент. Я читаю чужие прекрасные истории и плачу. И я счастлива, что могу чувствовать, плакать и сопереживать, что я все-таки люблю людей, что в наше время есть такие истории, что-то со мной уже было подобное, что-то еще будет, я в это верю. Спасибо вам, будьте все счастливы!!! А еще спасибо, что папа успел быть на моей свадьбе, уже смертельно болея раком.

2010 год. Моя взрослая дочь уехала в Америку. Ее оформили на два месяца подтянуть английский. И через месяц она пишет письмо, какой великолепный Нью-Йорк, как много в этом городе всего интересного, и что она остается там насовсем… А потом эти страстные минуты ожидания, как это все произойдет, в американском посольстве? Дадут ли тебе визы или откажут? Потом счастье получения их. Счастье, как ты садишься в самолет, десять часов разговариваешь с незнакомой девушкой, с трудом преодолеваешь вопросы офицера по прилету в Нью-Йорк. И минуты счастья, когда твоя дочь обнимает тебя и плачет от радости.

Лето, конечно. Жарко. И мы с папой едем на мопеде «Рига», на красном бочонке таком. Он везет, я сижу спереди. Едем. Ветер. Хорошо. Гудит шмелем мотор. И поля вокруг, деревья. Прекрасно. Так и едем. На огород. Это недалеко, что немного жаль, потому что так чудесно тогда было на мопеде ездить с папой.

Сентябрь, 2001 год. По телевизору транслируют апокалипсис, а я в процессе создания своего первого кинофильма. Сцена в гостинице с ограблением. Снимаем крупный план Андрея Панина, царствие ему небесное. Искусно, в своем уникальном неподражаемом стиле, зарядив себя глаголами, наречиями и деепричастиями из сценария, Панин выстреливает крупнокалиберной магией в камеру. А я, позабыв о статусе создателя и об окружающей меня, внимательно и совсем не снисходительно следящей за дебютантом, группой профессионалов, вспоминаю школьника с неизменной тройкой по русскому языку и нависающей над ним училкой с ее мрачными прогнозами бесперспективного будущего. А сейчас я смотрю на великого артиста, гениально играющего мой текст, который я написал инфантильно-безответственно, с неприлично приличным количеством грамматических ошибок. И да, цензура меня побери, я счастлив!

2006 год, апрель. Мы только что выиграли свою последнюю игру. Мы не уходим долго со сцены и целуемся. Я стою на самом краешке, смотрю, как гаснет в зале свет, и плачу. В моих ушах до сих пор гремят аплодисменты и голоса друзей. А я понимаю, что момент счастья – вот он. Когда в руках кубок, на тебе любимый бордовый сарафан, а в глазах свет. Сзади подбегает мальчик, с которым связано много всего, которого ты любишь какой-то особенной любовью. С которым у вас одна на двоих тайна. Он обнимает, я, разворачиваясь, цепляюсь за его спину и улыбаюсь. А из глаз все также текут слезы, и я пачкаю его рубашку тушью с краской, оставшейся на лице.

1986 год. Мне шестнадцать. Лето. Закончилась учеба, нужно заработать денег. В июле месяце пошел на стройку. Трудился, не разгибаясь, целый месяц. Получил свои кровные восемьдесят рублей. Прихожу домой, говорю: «Мама, вот моя первая зарплата». А родители совсем недавно получили квартиру и искали в ванную плитку с парусниками, с дельфинами… Вы понимаете, о чем я говорю. И мама говорит: «Пойдем на рынок и сделаем отцу подарок». Пошли, выбрали. И я заплатил. Это все было до прихода папы с работы. И мы это панно выложили в центре зала. И вот звонок. Заходит отец. И видит. И спрашивает: «Откуда?» А мама говорит: «Сын заработал». Это было счастье.

В 2010 году вышла на пенсию, не имея ни садов-огородов, ни внуков пока. В багаже – хвори. Но Бог есть! Не оставил мою голову без трудов. В 2011 году осенью в лесу ко мне пришла первая поэтическая строчка, и я четвертый год пишу стихи. Раз в году переписываю их набело, так как и новые появляются, и «чистовик» незаметно превращается в ««черновик». Это я делаю зимой. И вот однажды в зимний вечер я переписывала очередной раз свои стихи в новую тетрадь. Дома светло, тепло, телевизор работает, сын за компьютером, и я все это ощущаю и вижу. И одновременно я гуляю в снегопадах, в тихих дождях, по лету, по радуге, среди звездной россыпи. Внутри меня поселилась какая-то радость, волны счастья перекатывались в душе, переливались. И это чувство, ощущение счастья не покидало меня часа полтора, пока я писала. Так было хорошо, уютно, радостно! Это было только раз, и я не помню такого ощущения радости и счастья ни до, ни после этого случая. Стихов своих не печатала, но об этом моем увлечении была статья небольшая в газете «Арзамасская правда» от 12 сентября 2013 года.

Моя история о грустном счастье, которое случилось со мной тринадцать лет назад. Мы лежали с новорожденным сыном в неврологическом отделении. Я подружилась со многими мамочками, которые там лежали, где у каждой была своя беда. Однажды вечером, уложив своих деток, мы собрались в столовой, составили столы и устроили пир. Чего там только не было! Мы шутили, смеялись, говорили о моде и о мужчинах. Мы на несколько часов забыли обо всем. Со стороны казалось, что у этих женщин все в порядке, и ни у кого не промелькнула бы мысль, что у всех у них беда, перенести которую не каждому под силу. До глубокой ночи мы общались, и как ни странно, ни один из наших ребятишек не потревожил нас, все и вся дали нам возможность передохнуть, забыть, набраться сил. Вдоволь насмеявшись, каждая вернулась в свою палату. Я стояла у кроватки своего сына, луна светила в незашторенное окно, он сладко спал. И пусть одна ночь не избавила нас от беды, но я смотрела на сына, и мне так было тепло, так радостно – он жив, он со мной, а все остальное мы переживем. Я была счастлива до слез.

Несмотря на страшные прогнозы, мой сын здоров, и каждый его день – мое счастье, наша победа.