Она изящно отступает. Я бросаюсь вперед, целясь ей в плечо. Она блокирует. Контратакует низким ударом. Древесина ударяется о мои лодыжки, и боль вспыхивает, отдаваясь в коленях.

В ее глазах вспыхивает удовлетворение. Она ждала такого начала, и я послушно попалась в ловушку.

Я выпрямляюсь – ее шест летит к моей шее – и приседаю.

Вкладывая в удар весь свой вес, она целится мне в солнечное сплетение. Я блокирую, отталкивая ее шест влево. Она теряет равновесие, и я отклоняюсь вправо, заставляя ее упасть вперед. Она упирается шестом в мат перед самой синей линией, гася инерцию, прежде чем выкатиться с ринга.

Нужно было использовать эту возможность, чтобы бросить ее на мат.

Она отталкивается от мата, поворачивается на месте и разворачивает квотерстафф, целясь мне в висок. В панике я слишком сильно отклоняюсь назад. Она промахивается, но я падаю назад.

Ее оружие у моего горла.

– Сдавайся, – запыхавшись, выдыхает она.

Все произошло так быстро. Слишком быстро. Ее квотерстафф касается моего горла.

Сидней слегка надавливает на мою шею.

– Я сдаюсь! – рявкаю я, отбивая ее шест в сторону.

Несколько дней назад она помогла бы мне встать, пусть и без особой охоты.

Сейчас она лишь ухмыляется и отходит в сторону. Другие пажи негромко аплодируют ее выступлению.

Выругавшись, я перекатываюсь, чтобы подняться. Подобрав шест, я вижу, как Сэл смотрит на меня со скамейки: он наклонился вперед, опершись на колени, подперев подбородок ладонью. Я и забыла, что он там. По горлу и груди разливается жар, когда я понимаю, что он видел мой позорный провал, да еще и с тем же оружием, что выбрал он.

Грир побеждает Блейка с помощью учебного меча, обезоружив противника за несколько минут. Воугн использует массу и размер, чтобы выдавить Уитти с ринга, так что они успевают обменяться лишь несколькими ударами. Выругавшись, Уитти отбрасывает клинок – в таком гневе я его никогда не видела.

Джилл объявляет, что на сегодня хватит. Ее взгляд задерживается на мне, когда она напоминает всем, что мы можем использовать залы в любое время, если захотим потренироваться перед завтрашним испытанием.

Поджидая Грира у двери, я чувствую на спине взгляд Сэла. Я не говорила с ним всю неделю, и он будто ждет от меня чего-то.

Я вздыхаю.

– Знаешь что? Я задержусь немного. Проходи вперед.

Грир поднимает бровь, смотрит мне за спину – на Сэла, сидящего на скамейке, потом снова на меня.

– Уверена?

– Да, все в порядке.

Сэл ждет, пока шаги не стихают в коридоре.

– Ты хочешь стать оруженосцем? – Его голос раздается в нескольких сантиметрах у меня за спиной, и я вскрикиваю, хотя уже должна была ожидать, что он опять подойдет бесшумно.

Я хмурюсь, не зная, как ответить. Хочу ли я получить титул? Да, чтобы у меня было достаточно власти в этой иерархии, чтобы требовать от регентов аудиенции – и истины. Хочу ли я сражаться в этой войне в качестве оруженосца?

– Просто ответь, да или нет.

– Да, хочу.

Он хмыкает. Потом поворачивается, стягивает куртку и бросает ее на скамейку, а затем переходит к центральному рингу. Встает там в своей обычной черной майке и свободных штанах, вращая запястья и растягиваясь, так что узлы мышц выступают на предплечьях и бицепсах.

– Что ты делаешь?

– Я решил, что наблюдать настолько зрелищный провал будет слишком болезненно. Подойди сюда.

– Что?

Он закатывает глаза.

– Я предлагаю потренировать тебя, глупышка.

– А как же Бриана? Мне это больше нравилось, чем глупышка.

– Не тяни время.

Я бросаю полотенце на корзину с тряпками у двери.

– Я уж точно не позволю тебе тренировать меня.

– Почему?

– А почему ты это предлагаешь? Ты не можешь хотеть, чтобы я преуспела.

Он наклоняется, дотягиваясь пальцами до лодыжки, но я по-прежнему вижу приподнятые уголки его улыбающихся губ.

– Предположим, я сейчас не в восторге от нахалов и от того, как они используют чужие слабости. Завтра мне будет приятно увидеть, как те, кто унижал тебя, потерпят поражение.

Я выпячиваю подбородок.

– Я тебе не верю.

– Упрямое создание, – выдыхает он себе под нос. – Подойди сюда. Я серьезно. Обещаю.

Обещаю. Ник тоже так говорит. Как бы они ни отличались, они все же эхо друг друга.

Я медленно подхожу к рингу, переступаю белую линию и останавливаюсь перед ним.

Скрестив руки на груди, он строго смотрит на меня.

– Ты знаешь, почему над тобой постоянно одерживают верх на ринге?

– Потому что другие пажи учились сражаться много лет, а я нет.

– Нет. Дело в том, что другие пажи сосредоточены на схватке. А ты нет, потому что у тебя больше одной причины быть здесь. Кроме того, они хорошо знают свои сильные стороны и используют их. Я видел, как ты пробила дыру в адской лисице. Тот факт, что ты топчешься на месте всю неделю, говорит о том, что ты по-прежнему не можешь контролировать свой дар. Или не пытаешься. – Он усмехается. – Если бы я мог генерировать эфир, изготавливать его так, как делаешь это ты, я бы каждую секунду пытался повторить это снова.

– У нас разные приоритеты.

– Слабо сказано.

– Пока. – Я поворачиваюсь, чтобы уйти.

– Подожди. – Он ловит меня за руку. Я смотрю на его пальцы, и он выпускает меня. – Я по-прежнему могу тебе помочь, вне зависимости от того, являешься ли ты эфирной топкой.

– Ты собираешься помочь мне выиграть состязания?

Он фыркает.

– О нет, у тебя и близко нет нужных навыков, чтобы выиграть хоть что-то. Я собираюсь помочь тебе проиграть менее ужасно.

– Ух ты. Ну ты и фрукт.

– Нет, – отвечает он, создавая в ладони крутящийся шар синего эфира. – Я просто наполовину демон.

35

Следующим вечером весь капитул толпится вокруг большого зала. Соревнующиеся пажи слишком нервничают, чтобы есть, но остальные наслаждаются куриными шашлычками с арахисовым соусом. Я изо всех сил пытаюсь сохранять спокойствие, хотя сердце гулко колотится в груди.

Сегодня испытание боем, и, хотя я по-прежнему чувствую себя неготовой, тренировка с Сэлом прошлым вечером по крайней мере дала мне надежду. Мы так и не вызвали снова алое пламя – и оба согласились, что это хорошо, учитывая, что испытания проводят прилюдно, – но он показал мне, как по-новому использовать свой рост и небогатый набор навыков.

Войдя, Ник тут же находит меня и отводит к балкону. Кажется, будто я не видела его много лет.

– Извини, что мне пришлось уехать без предупреждения. Папа просто хотел,