– что-то пошло не так. Но Саламандр сохранял невообразимые в такой ситуации спокойствие и хладнокровие. Сонная послеобеденная тишина вокруг не была нарушена ни единым звуком: ни криков, ни звона оружия, ни трели колокола, возвещающего тревогу. По всему выходило, что беспокоиться не о чем. Но почему же сердце Савьо сжали тиски дурного предчувствия? Глядя на слабо покачивающуюся на волнах громаду корабля, раскинувшего по затянутому тучами небу свои когтистые мачты, юноша вот уже в сотый раз принимался за молитву всем богам сразу, но ни разу так и не смог довести её до конца. Противные строчки рассыпались, как горох, выскальзывали из памяти и ныряли в шумящее у его ног море. Почему же так долго? Что там происходит?

Внезапно Савьо почудилось движение на корабле. Какие-то силуэты заметались по палубе, а спустя мгновение бросились на берег – кто по предусмотрительно установленным Иленом сходням, а кто и просто взбирался на фальшборт и прыгал с него на пристань. Вскоре воздух наполнился топотом ног и приглушёнными криками радости, к которым примешивалось позвякивание цепей.

– Что это? – Савьо повернулся к нахмурившемуся магистру.

– Рабы. Они выпустили рабов. Но где же…

Один из бегущих прочь от корабля людей отделился от толпы и бросился к Саламандру.

– Магистр, он не пошёл со мной.

– Н-не пош-шёл? – Савьо, не веря своим глазам, глядел на растерянного Илена. – То есть как не пошёл?

– Он хочет прикончить Дьюхаза и Уника, а мне отдал ключи и потребовал выпустить рабов. Он сказал, что должен выполнить клятву.

– Какую ещё клятву? Ты что-нибудь знаешь, Савьо?

Побледневший юноша кивнул.

– Да. Однажды он поклялся, что убьёт Дьюхаза. И, похоже, намерен на этот раз довести дело до конца, а не просто сбежать. Но рабы… Гадалка у рынка пообещала ему смерть, если он попытается спасти людей в цепях. И вот они свободны, а он сам пошёл к работорговцу… И теперь… Теперь… – Савьо с отчаянием посмотрел на магистра.

– И теперь, если гадалка права, он погибнет, – закончил за Савьо Саламандр и перевёл взгляд на корабль. – Что кажется весьма вероятным – учитывая его состояние.

– Нет! Он не погибнет! Я могу всё изменить! Я смогу спасти его! – Писарь с отчаянной решимостью выхватил из ножен меч и бросился к кораблю.

– Стой! Савьо! Ты не поможешь ему! Савьо!

Никакие слова Саламандра не могли бы остановить юношу сейчас. В его душе царил настоящий хаос: ужас и отчаяние боролись с надеждой, а страх и неуверенность в собственном умении сражаться робко подавали голос, силясь достучаться до разума писаря. Но ему было не до них. Он не простит себе, если не попытается помочь единственному другу. Тому, кто спас его от плена и издевательств Дьюхаза, кто не выдал его даже перед лицом пыток. И теперь было бы немыслимо бросить Айзека умирать там одного.

Проталкиваясь среди всё ещё не до конца верящих своему счастью рабов, Савьо взбежал на корабль. По палубе носились растерявшиеся матросы, не зная, то ли загонять рабов назад в трюм, то ли самим спасаться бегством. Усиленно работая локтями, юноша пробрался к каютам и шагнул в полный грохота коридор. В ручках по обеим сторонам были заклинены мечи – впрочем, они вряд ли станут серьёзной преградой. Проснувшиеся от шума надсмотрщики, не понимающие, что же происходит на палубе, отчаянно наседали на двери, надеясь освободиться. Пробежав дальше, к столь хорошо знакомой и такой ненавистной двери в каюту работорговца, Савьо остановился и прислушался. За дверью было тихо, если не считать едва различимых всхлипов.

Юноша глубоко вдохнул, толкнул ногой дверь и ввалился в комнату, держа меч наготове. Перед ним на полу растекалась лужа крови, в которой лежал надсмотрщик с перерезанным горлом и вспоротым брюхом. Второй сидел в кресле. Его голова запрокинулась, рот раскрылся в немом крике, а скрюченные предсмертной агонией пальцы сжимали меч, пригвоздивший его к спинке кресла.

– Зачем ты здесь?

Савьо вздрогнул и обернулся на странно безжизненный голос Айзека.

Парень стоял у кровати Дьюхаза, сжимая в руках окровавленный кинжал. Одного взгляда на перепачканные кровью одеяла и подушки, в невероятном беспорядке валявшиеся вокруг, на забрызганные красными каплями складки балдахина хватило, чтобы понять, что всё кончено. Глядя в безумные глаза Пса, на его лицо, ставшее фантасмагорией ненависти, злости и страданий, Савьо почувствовал предательскую слабость в коленях – нет, он не хотел знать, что сделал Айзек в припадке бешеной ярости с телом работорговца.

– Они все безмятежно спали, когда я пришёл. – Ядовитая улыбка искривила губы Пса. – Дураки. Теперь они могут спать вечно. – Парень вытер кинжал о залитую кровью рубашку, сунул его за пояс и принялся стаскивать тело работорговца с кровати.

– Что ты делаешь? – Всё существо Савьо запротестовало против такого бесцеремонного обращения с покойником.

– Хочу приковать его цепями в трюме.

– Прекрати! Айзек! Оставь его в покое, он уже мёртв! – Савьо бросился к парню и схватил его за руки.

Не выпуская мертвеца, Пёс двинул Савьо локтем в живот.

– Отвали. Этот ублюдок заслужил это. А если будешь мешать, я…

– Что ты сделаешь? Прикончишь и меня, а потом прикуёшь цепями в трюме? Или выбросишь в море в кандалах?

Пёс на мгновение отвлёкся от окровавленного, искромсанного тела Дьюхаза.

– Не лезь, Савьо. Тебе не пришлось вынести того же, что и мне.

– Это не даёт тебе право стать таким же животным, как Дьюхаз или Уник!

Айзек растянул губы в зверином оскале и наотмашь ударил писаря.

– Не смей говорить так! Я не они!

Савьо облизнул разбитую губу.

– Не был. Но теперь становишься.

На этот раз Пёс ударил в полную силу, и писарь кубарем покатился на пол. Не обращая больше на него внимания, Айзек снова принялся за своё дело.

Растянувшись на полу, Савьо в бессильном отчаянии наблюдал за тем, как тот Айзек, которого он знал и которого считал другом, превращается в ненасытного кровожадного монстра.

– Немедленно прекрати! – Властный голос Саламандра показался писарю спасительным горном, возвещающим о том, что битва выиграна. – Оставь мёртвых в покое, Айзек.

Пёс недовольно скривил губы, но, к невероятному облегчению и изумлению писаря, беспрекословно подчинился.

– Что ты здесь устроил за бойню? – Магистр сверлил Айзека ледяным осуждающим взглядом. – Или ты забыл, чему тебя учили – убивать быстро и аккуратно, без лишних мучений? Решил уподобиться своим истязателям?

Пёс открыл было рот, чтобы возразить, но Саламандр быстро пересёк комнату и отвесил Айзеку звонкую пощёчину.

– Похоже, ты совсем забылся, ученик. Перечить магистру – непозволительная роскошь для такого, как ты.

Тихие всхлипывания отвлекли Савьо от невероятной сцены