В десять часов я намеревался отправиться к Стебелькову, ипешком. Матвея я отправил домой, только что тот явился. Пока пил кофей,старался обдуматься. Почему-то я был доволен; вникнув мгновенно в себя,догадался, что доволен, главное, тем, что «буду сегодня в доме князя НиколаяИвановича». Но день этот в жизни моей был роковой и неожиданный и как разначался сюрпризом.

Ровно в десять часов отворилась наотмашь моя дверь и влетела— Татьяна Павловна. Я всего мог ожидать, только не ее посещения, и вскочилперед ней в испуге. Лицо ее было свирепо, жесты беспорядочны, и, спросить ее,она бы сама, может, не сказала: зачем вбежала ко мне? Предупрежу заранее: онатолько что получила одно чрезвычайное, подавившее ее известие и была под самымпервым впечатлением его. А известие задевало и меня. Впрочем, она пробыла уменя полминуты, ну, положим, всю минуту, только уж не более. Она так ивцепилась в меня.

— Так ты вот как! — стала она передо мной, вся изогнувшисьвперед. — Ах ты, пащенок! Что ты это наделал? Аль еще не знаешь? Кофей пьет! Ахты, болтушка, ах ты, мельница, ах ты, любовник из бумажки… да таких розгамисекут, розгами, розгами!

— Татьяна Павловна, что случилось? Что сделалось? Мама?..

— Узнаешь! — грозно вскричала она и выбежала из комнаты, —только я ее и видел. Я конечно бы погнался за ней, но меня остановила однамысль, и не мысль, а какое-то темное беспокойство: я предчувствовал, что«любовник из бумажки» было в криках ее главным словом. Конечно, я бы ничего неугадал сам, но я быстро вышел, чтоб, поскорее кончив с Стебельковым,направиться к князю Николаю Ивановичу. «Там — всему ключ!» — подумал яинстинктивно.

Удивительно каким образом, но Стебельков уже все знал обАнне Андреевне, и даже в подробностях; не описываю его разговора и жестов, ноон был в восторге, в исступлении восторга от «художественности подвига».

— Вот это — особа-с! Нет-с, вот это — так особа! — восклицалон. — Нет-с, это не по-нашему; мы вот сидим да и ничего, а тут захотелосьиспить водицы в настоящем источнике — и испила. Это… это — древняя статуя! Это— древняя статуя Минервы-с, только ходит и современное платье носит!

Я попросил его перейти к делу; все дело, как я и предугадалвполне, заключалось лишь в том, чтоб склонить и уговорить князя ехать проситьокончательной помощи у князя Николая Ивановича. «Не то ведь ему очень, оченьплохо может быть, и не по моей уж воле; так иль не так?» Он заглядывал мне вглаза, но, кажется, не предполагал, что мне что-нибудь более вчерашнегоизвестно. Да и не мог предположить: само собою разумеется, что я ни словом, нинамеком не выдал, что знаю «об акциях». Объяснялись мы недолго, он тотчас жестал обещать мне денег, «и значительно-с, значительно-с, только способствуйте,чтоб князь поехал. Дело спешное, очень спешное, в том-то и сила, что слишком ужспешное!»

Спорить и пререкаться с ним, как вчера, я не захотел и всталвыходить, на всякий случай бросив ему, что я «постараюсь». Но вдруг он меняудивил невыразимо: я уже направлялся к двери, как он, внезапно, ласковообхватив мою талию рукой, начал говорить мне… самые непонятные вещи.

Опускаю подробности и не привожу всю нить разговора, чтоб неутомлять. Смысл в том, что он сделал мне предложение «познакомить его сгосподином Дергачевым, так как вы там бываете!»

Я мгновенно притих, всеми силами стараясь не выдать себякаким-нибудь жестом. Тотчас, впрочем, ответил, что вовсе там незнаком, а еслибыл, то всего один раз случайно.

— Но если были допущены раз, то уже можете прийти и вдругой, так или не так?

Я прямо, но очень хладнокровно спросил его, для чего ему этонужно? И вот до сих пор не могу понять, каким образом до такой степени можетдоходить наивность иного человека, по-видимому не глупого и «делового», какопределил его Васин? Он совершенно прямо объяснил мне, что у Дергачева, поподозрениям его, «наверно что-нибудь из запрещенного, из запрещенного строго, апотому, исследовав, я бы мог составить тем для себя некоторую выгоду». И он,улыбаясь, подмигнул мне левым глазом.

Я ничего ровно не ответил утвердительно, но прикинулся, чтообдумываю, и «обещал подумать», а затем поскорее ушел. Дела усложнялись: я полетелк Васину и как раз застал его дома.

— А, и вы — тоже! — загадочно проговорил он, завидев меня.

Не подымая его фразы, я прямо приступил к делу и рассказал.Он был видимо поражен, хотя нисколько не потерял хладнокровия. Он все подробнопереспросил.

— Очень могло быть, что вы не так поняли?

— Нет; уж понял верно, смысл совершенно прямой.

— Во всяком случае, я вам чрезвычайно благодарен, — прибавилон искренно. — Да, действительно, если так все было, то он полагал, что вы неможете устоять против известной суммы.

— И к тому же ему слишком известно мое положение: я всеиграл, я вел себя дурно, Васин.

— Я об этом слышал.

— Всего загадочнее для меня то, что он знает же про вас, чтои вы там бываете, — рискнул я спросить.

— Он слишком знает, — совершенно просто ответил Васин, — чтоя там ни при чем. Да и вся эта молодежь больше болтуны и ничего больше; вы,впрочем, сами лучше всех это можете помнить.

Мне показалось, что он как будто мне в чем-то не доверял.

— Во всяком случае, я вам чрезвычайно благодарен.

— Я слышал, что дела господина Стебелькова несколькопорасстроились, — попробовал я еще спросить, — по крайней мере я слышал проодни акции…

— Про какие акции вы слышали?

Я нарочно заметил об «акциях», но, уж разумеется, не длятого, чтоб рассказать ему вчерашний секрет князя. Мне только захотелось сделатьнамек и посмотреть по лицу, по глазам, знает ли он что-нибудь про акции? Ядостиг цели: по неуловимому и мгновенному движению в лице его я догадался, чтоему, может быть, и тут кое-что известно. Я не ответил на его вопрос: «какиеакции», а промолчал; а он, любопытно это, так и не продолжал об этом.

— Как здоровье Лизаветы Макаровны? — осведомился он сучастием.

— Она здорова. Сестра моя всегда вас уважала…

Удовольствие блеснуло в его глазах: я давно уже угадал, чтоон неравнодушен к Лизе.

— У меня на днях был князь Сергей Петрович, — вдруг сообщилон.

— Когда? — вскричал я.

— Ровно четыре дня тому.

— Не вчера?

— Нет, не вчера. — Он вопросительно посмотрел на меня.

— Потом я, может быть, вам сообщу подробнее об этой нашейвстрече, но теперь нахожу нужным предупредить вас, — загадочно проговорилВасин, — что он показался мне тогда как бы в ненормальном состоянии духа и… умадаже. Впрочем, я и еще имел один визит, — вдруг улыбнулся он, — сейчас передвами, и тоже принужден был заключить об не совсем нормальном состояниипосетителя.