он не говорил со мной об этом. Давайте пока действительно оставим это. Что у нас на очереди?

— Храм, — ответил Брай. — но с этим можно не торопиться. Сейчас туда идти бесполезно. Там толпы молящихся. Никто не станет с нами говорить. Нужно подождать до вечера.

— Что мы знаем о нём? — спросил Кристоф.

— Простите, ребята, — проговорил Джерри. — Если я вам не нужен, то я, пожалуй, пойду, прилягу.

— Иди, — кивнул Брай и проводил его взглядом.

Джон поднялся.

— Я тоже ничего в этом не смыслю. Если понадоблюсь, позовёте. А пока пойду, посмотрю, что у него с рёбрами.

Он тоже вышел, и Брай печально усмехнулся.

— Теперь Джонни будет при нём сиделкой. Свято место пусто не бывает. О Храме, — он подошёл к окну и присел на широкий подоконник. — Мы знаем о нём мало. Вернее, о легальной его деятельности — всё. Это обычный молельный дом, где собираются те, кому нужно во что-то верить. Они читают молитвы, поют гимны, делают пожертвования и слушают что-то вроде проповедей. Содержание культа мало отличается от других религий. Проповедуется вера в верховное божество, терпение здесь и награда или наказание там. В общем, это новая религия, ориентированная на землян, как на основное население города. Что-то есть от христианства, что-то от ислама, что-то от иудаизма.

— Единобожие? — уточнил Кристоф.

— Да, поскольку первоначально Храм тоже был посвящён одному божеству.

— Кому?

— Кусирата. Внешнее его проявление — Огненный Глаз.

— Поклонение Огненному Глазу?

— Да, — подтвердил Брай. — Мы очень мало знаем о старом культе. Известно, что его жрецы практиковали человеческие жертвоприношения и широко использовали магию. Но само учение всегда являлось тайной. Сейчас наверно только главный и средние жрецы знают его смысл. Храм имеет и нелегальную деятельность, но она сводится к тому, что за очень щедрые пожертвования можно купить милость Кусирата, который исполнит любое твоё желание. Хочешь ли ты устранить конкурента, приворожить кого-то или узнать сокровенную тайну.

— Магия и наёмные убийцы?

— Больше магия. Мне приходилось иногда сталкиваться со следами деяний Храма. Чем-то похоже на Вуду. Наши эксперты подтвердили это сходство, хоть и без особой уверенности.

— Это всё?

— Я говорю, что мы знаем об этом очень мало. Я пытался в своё время заняться им, но Фарги сказал, чтоб я держался подальше от всего этого.

— Фарги так сказал? — удивилась я. — Но ведь это твоя работа!

— Я сказал ему то же самое, но он заявил, что сам займётся этим, а когда я попытался возражать, он посмотрел мне в глаза и произнёс одну сразу: «Глостер, можешь мне не верить, но твоя голова мне дороже, чем своя, а потому я советую тебе прислушаться к моим словам и не лезть туда, куда тебя не просят». И у меня отпало всякое желание заниматься этим делом.

— Это похоже на довольно грубое внушение, — заметил Кристоф.

— Так оно и было, — согласился Брай. — Я тогда чувствовал себя оскорблённым и ошарашенным. Но, с другой стороны, мне не приходилось сомневаться в его искренности. Я знал, что он никогда не прибегает к таким методам в общении с нами. Короче, я понял, что он хочет оградить меня от опасности, и эта опасность, по его мнению, так велика, что ради такого дела можно выйти за рамки.

— Всё равно, как-то не очень хорошо смотрится.

— Это если не знать, что именно представляет собой Огненный Глаз, — напомнила я. — Как бы ты поступил на его месте, если б заметил что твой друг, не обладающий твоими способностями и знаниями, пытается сунуться как раз к окну Тьмы?

— Да, пожалуй, — согласился Кристоф.

— И всё? — спросила я. — Сам он ничего не говорил об этом? Ведь если этот Храм связан с Огненным Глазом, то он имеет для нашего расследования особое значение.

Брай задумчиво посмотрел на сад за окном.

— Ничего. Я сам как-то случайно услышал от одного мага, вернее, сдвинутого старика, который считал себя магом, что в основе культа Кусирата лежит вера в то, что когда-то Огненный Глаз был существом, могущественным богом, правившим на Киоте от имени Властителей Тьмы. Но однажды с небес спустился хрустальный бог из мира Мириадов Огней и загнал его под землю, превратив в незатухающий огонь. Однако по пророчествам древних жрецов Кусирата может снова получить телесное воплощение и прежнюю власть. Вот это воплощение и является целью служения.

— Что же ты сразу об этом не сказал? — подошёл к нему Кристоф.

— Старик был больно сдвинутый. А других подтверждений этому я не нашёл. Может, он напутал?

— Может. А что там с человеческими жертвоприношениями?

— Будто бы в особые священные дни, когда невольников распинали на Х-образных стальных крестах, Кусирата входил в их тела и мог общаться со своими жрецами. Но это было очень давно. Последние несколько веков ферги просто умирали на этих крестах, не становясь посредниками между богом и его служителями. Говорят, в них было слишком много жертвенного огня и священной ненависти к киотитам. Но это тоже непроверенные слухи.

— В записях Фарги может быть что-нибудь на эту тему?

— Я ничего не нашёл. Можешь посмотреть сам. Доступ к терминалам в студии и аппаратной у тебя есть.

— А в кабинете ничего не может быть? Какие-нибудь заметки, записи?..

— Он не писал, — вздохнул Брай. — Он рисовал.

— Тогда я пойду смотреть, что он рисовал.

Кристоф вышел. Брай печально взглянул на меня.

— Ты действительно чувствуешь его дыхание за спиной?

— Иногда, — кивнула я. — Пока не очень ясно… Тебе ведь не хватает его?

Брай пожал плечами и снова посмотрел в окно.

Я удивлён своим терпеньем. Он умер, — я живу, как прежде,

Хоть разлучась с ним, я всенощно рыдал, судьбу свою кляня.

И день, теперь прожитый мною, сам по себе такое чудо,

Что уж ничто, не сможет в мире сильнее удивить меня…

— Это не Хайям.

— Нет, это стихи Абу-Тамама. По части персидской поэзии я теперь и сам кого угодно за пояс заткну, — он обернулся. — Ты знаешь, для меня сейчас словно солнце зашло, но если б я точно знал, что оно светит сейчас там, где нет меня, и однажды взойдёт снова, мне