Генриху слова гостя пришлись по сердцу, он добродушно сказал:

— Хорошо, я командирую вас на UN-17 и лично буду рекомендовать командиру. Впрочем, никто не отрицает его бесстрашия и прекрасных командирских качеств.

Соколов улыбнулся:

— Мой принц, обещаю рукоприкладством не заниматься, и командиру не придется замазывать под глазами синяки. Я найду с ним общие интересы.

Принц Генрих закончил тяжелый для него разговор:

— Я выясню, где и когда вы взойдете на борт…

* * *

Вечером принц Генрих пришел к Соколову. На столе горою валялись немецкие газеты, и гений сыска был хмур, как дождливое осеннее утро. Принц с порога полюбопытствовал:

— Что случилось, почему мой русский друг так мрачен?

— Если верить берлинским газетам, то России уже в ближайшие месяцы грозит полный крах. По всей стране забастовки, массовое дезертирство, на фронте братание…

Принц деликатно согласился:

— Отказ Николая от власти не пошел на пользу России. Но, мой друг, я подыму вам настроение. UN-17 сейчас находится в доках Киля. Как мне телеграфно сообщили, экипажу предоставили трехнедельный отпуск: на ремонт лодки, пьянство и посещение публичных домов. «Стальная акула» готовится выйти в поход, а фон Шпелинг отправляется на свободную охоту в Балтийское море. Этому асу я напишу письмо и попрошу, чтобы он предоставил вам возможность совершить боевой переход. Вам, граф, следует торопиться — ремонт идет к концу, «Стальная акула» скоро отправится в плавание…

Соколов пожал руку Генриха:

— Если бы, мой принц, вы знали, какую услугу мне оказали!

— Пустяки, граф! Я ваш должник.

…За ужином в офицерской столовой была изрядная пьянка — неустрашимого русского графа провожали на флот. Принц Генрих сказал:

— Я немало встречал людей неустрашимых, несгибаемой воли, богатырской силы. Но, признаюсь, наш русский друг всех превосходит своей удалью. Я, граф, всегда с любовью и благодарностью буду вспоминать вас…

И эти два замечательных человека сердечно обнялись.

Для Соколова начиналось самое интересное и самое опасное приключение.

Император Вильгельм в декабре 1916 года удостоил личным приемом командира «Стальной акулы» Отто фон Шпелинга. На этом приеме командир из рук императора получил Железный крест 1-й степени и был назван «героем нации с бесстрашным сердцем».

Прибывшему в Киль графу Соколову надо было отыскать субмарину и фон Шпелинга. С этой целью, взяв кожаный саквояж, он отправился на морскую базу. Саквояж был набит до отказа: несколько пар носков, чистые сорочки и носовые платки, бритва, одеколон и прочее. Но в саквояже было второе дно, и там лежала бомба с часовым заводом весом шесть фунтов. Из материалов дела не ясно, где граф запасся саквояжем и бомбой. Так что на этот счет можно строить разного рода предположения, хотя в дни войны, имея деньги, достать взрывчатку — дело пустяковое.

Еще в разведывательной школе Соколову убедительно разъяснили: эти фунты навредят лодке не больше, чем слону дробинка в мягкую часть. Но если устроить взрыв в боевом отсеке, набитом торпедами, «Стальная акула», вероятнее всего, потеряет плавучесть.

Соколов, оказавшись в Киле накануне отплытия субмарины вечером, сразу отправился на военно-морскую базу.

* * *

Дежурный офицер, сидевший в контрольно-пропускном пункте, долго изучал предписание. Прочитав подпись «Кронпринц Прусский Генрих», смутился, пробормотал:

— Вот, пожалуйста, пропуск для вас! — Повернулся к открытой во внутреннее помещение двери, крикнул: — Эй, юнга, проводи господина полковника на третий причал!

Прибежал подросток с живыми глазами, одетый во все новенькое. Он с улыбкой взглянул на Соколова:

— Прошу вас, господин полковник, сюда! — и быстрым шагом пошел впереди.

Они миновали железнодорожные пути, угольную гавань, ремонтный завод. Потом пошли какие-то пакгаузы, снова попались железнодорожные рельсы, по которым, весело шипя паром и подавая короткие гудки, прокатил паровоз.

Минут через пятнадцать они подошли к третьему причалу. Их остановил патруль, который тщательно проверил пропуск.

Наконец Соколов оказался возле «Стальной акулы». Здесь в строгом ожидании замерла металлическая громада, окрашенная в глухой черный цвет длиною не менее тридцати саженей. На командирской рубке в свете прожекторов можно было прочитать — UN-17.

У Соколова при виде этой красавицы замер дух. Он подумал: «Как жаль, что такое прекрасное творение рук человеческих должно погибнуть, опуститься на морское дно, обрасти ракушками, дать в отсеках приют рыбам…»

Возле субмарины на причале стояли два санитарных грузовика с брезентовыми верхами и красными крестами на дверцах. Из грузовиков на лодку моряки споро перегружали бумажные мешки. Впереди UN-17 было ошвартовано водоналивное судно, с которого на субмарину подавали пресную воду.

Возле трапа торчал вахтенный. Соколов кивнул, дружеским тоном сказал:

— Меня к вам командировали…

Вахтенный оказался неразговорчивым. Он строго посмотрел на Соколова:

— Документы предъявите!

Соколов бодрым тоном заверил:

— Так точно! — и протянул бумагу. — Мне нужен фон Шпелинг.

Вахтенный бумагу смотреть не стал. Он сказал:

— Я позвоню дежурному офицеру. Подождите минуту.

И уже через несколько мгновений по трапу сбежал офицер лет тридцати, сухощавый, с короткими усиками, в шинели черного цвета. Он козырнул:

— Дежурный офицер Готфрид Дейч!

Соколов сказал:

— У меня предписание на ваш борт.

Готфрид Дейч принял предписание и пропуск, осветил их ручным фонарем, быстро прочитал, уважительно ответил:

— Командир мне говорил, что получил приказ принять вас на борт. Вы, господин полковник, можете пройти в свою каюту. Только ведь команда живет, как всегда во время ремонтных работ, на берегу.

— Я тоже заночую в гостинице. Завтра в какой час прикажете явиться?

— Лодка отваливает в ноль восемь. — Дежурный хотел еще что-то сказать, но поколебался. Однако шинель полковника-летчика и подпись на предписании самого кронпринца сделали Дейча разговорчивым. — Командир соблюдает морскую традицию — перед выходом в море прощается с сушей. Отправился в «Похотливую обезьяну», это рядом со старинной крепостью. Если он вам нужен, можете фон Шпелинга отыскать именно там.

— Буду действовать по обстановке, — неопределенно сказал Соколов.

— Вы можете оставить ваш саквояж в каюте, — любезно предложил дежурный офицер.

— Спасибо, Готфрид! В саквояже бритвенные принадлежности и чистые сорочки, утром в гостинице пригодятся, — нашелся Соколов, подозревавший, что в саквояже начнут копаться. — Приятного отплытия! Впрочем, уйдем в море вместе…