В связи с этим следует ещё одна важная деталь. Никогда не сюсюкаться с мальчиком. Можно пожалеть его, если он ушибся или болеет, можно приласкать иногда. Но не надо низводить общение на примитивный уровень и тем более не разговаривать картаво, как бы подстраиваясь «под речь малыша». Будь уверен, малыш прекрасно понимает, что говорит неправильно, просто у него не получается так, как надо. Он же не глухой! Я был очень недоволен, когда родители говорили со мной картаво. Такое, правда, было очень редко и всегда полушутливо. Не следует закидывать ребёнка терминами, но с ним надо разговаривать как со взрослым. Обсуждать взрослые проблемы достаточно взрослым языком.

Приведу историю, которая произошла (вернее, каждое лето на протяжении нескольких лет происходила) со мной.

«В детстве я отдыхал на родине своей мамы, в Каликино. Туда же приезжал Николай Прилепин с сыном Женей (Захар Прилепин). Я ходил на мост ловить рыбу, а они ездили на велосипедах по лугам и обязательно встречались мне на мосту. Николай всегда здоровался со мной за руку, как со взрослым, и начинал меня расспрашивать абсолютно как взрослого: как ловлю, на что, попадается ли что–нибудь. Иногда возникали какие–то другие темы. Ия, словно мужичок–с–ноготок, серьёзным образом отвечал ему. При этом даже в голову не приходило вести себя, как ребёнок. Наоборот, серьёзный, мужской разговор настраивал на деловой лад, я чувствовал себя большим, появлялось ощущение ответственности, какого–то мужского единения. Мне было пять, шесть, семь, восемь лет, но я чувствовал себя не сопляком, а взрослым мужчиной. Не удивляюсь, что Николаю Прилепину удалось воспитать сына, который в наше дурное время сумел создать многодетную патриархальную семью. А вот бабушка моя со мной как раз сюсюкалась, задавала примитивные вопросы, и я не воспринимал её общение всерьёз. Однажды, чтобы показать мою смышлёность соседкам, она по деревенской традиции спросила, «Саша, скажи, сколькя табе годочков?» Мне было четыре, но я ответил, что восемьдесят пять. Если к четырёхлетнему ребёнку можно было бы применить слова «в насмешку» или «троллинг», то оба слова очень подошли бы. Я троллил бабок. «Ох–ох–ох, какой няверный мальчик! Скажи: «Мне чатыре года!» — «Мне двести семьдесят лет!» — ответил я и пошёл. А что, они же знали, что мне четыре, зачем чушь спрашивать?».

С самого раннего возраста сына необходимо изолировать от стерв и других женщин непозволительного поведения: пьющих, гулящих, скандальных, вечно недовольных и т. п. В сыне формировать образ женщины–матери и уважение к её труду (если он, конечно, выполняется тщательно). Не к женщине как таковой — по половому признаку уважать людей глупо — а к работящей, старательной, хозяйственной, домовитой и многодетной матери. А вот раболепное отношение к любой женщине нужно как раз всеми силами удалять из сына (вернее, не вкладывать его туда, а с наступлением полового созревания — и удалять). Иначе он будет подкаблучником, и любая стерва станет сосать из него кровь. Уважение должно быть именно к труду и ответственному материнству. Ребёнок должен видеть, как мать помогает отцу, как создаёт в семье уют, благоприятную психологическую обстановку. Образ женщины у него с детства должен ассоциироваться не с клубной потаскушкой или стервой–разведёнкой, а с верной женой, матерью, спутницей мужчины и его опорой на случай беды.

Очень полезно прививать сыну ответственность за младших братьев и сестёр — но при этом старший брат должен иметь полномочия начальника. Он принимает на себя функции вождя небольшой группы людей (пусть даже из двух или трёх детей). Он указывает им, чего нельзя делать, и следит за тем, чтобы они этого не делали. И отвечает за результат. Ещё в первой половине прошлого века ребёнок восьми лет был воспитателем, нянькой для трёхлетки. Сидел с ним, приглядывал, играл иногда, воспитывал, тянул на свой восьмилетний уровень. Именно так, руководя младшими братьями и сёстрами, парень к пятнадцатишестнадцати годам становился взрослым мужчиной с навыками вожака. Кстати, будет ли сын тираном, или превратится в бессловесную скотинку, или же он будет справедливым вожаком своей семьи, определяется именно в этот период. У тирана нет обязанностей и ответственности, но есть большая палка. Его научили бить, но не научили отвечать за свой коллектив. Да и быть битым самому ему не приходилось. Бессловесную скотинку как раз нагружали обязанностями и ответственностью, лишая при этом всяческих прав. Впрочем, самые отъявленные тираны получаются как раз из тех, кого больше всего били. Когда эти «шестёрки» дорываются до палки, то начинается убой. Реализуется стремление низкорангового повысить свой ранг, опустив окружающих. Очень отчётливо это проявляется в армии.

Вера в Бога. Этот важный аспект (как в плане принятия Бога, так и в плане атеизма) в жизни мальчика. Религия формирует нравственность, причём такую, что ответ за аморальное поведение придётся держать не перед человеком, которого можно обмануть, а перед Богом. В некоторых религиях кара за дурные поступки настигнет тебя в этой или следующей жизни: невзгодами, несчастьями. Если выбирать для ребёнка атеизм, то нужно помнить, что когда человек лишается чувства опаски, когда он не боится ответственности, он склонен делать самые гнусные поступки. Инстинкты никуда не денешь, и если их не регулировать, они быстро начнут доминировать в поведении. С другой стороны, тащить ребёнка в храм (мечеть, синагогу) тоже вредно. Из–за такой агрессивной пропаганды у ребёнка может развиться неприятие веры вообще. Гораздо лучше просто беседовать с сыном на духовные темы, когда есть повод. Доносить Писание в виде простых историй. А уж веровать ли в Бога, в какого именно, каким образом, или стать атеистом — решит сын самостоятельно, когда вырастет.

В этом возрасте можно уже приучать сына к спорту и уж обязательно надо научить его защищаться и не бояться ударить нападающего. Часто мальчики, воспитанные мамой или бабушкой, настолько забиты женским «Драться нельзя! Ударить нельзя!», что не могут преодолеть это табу и дать сдачи. Их так и бьют более хулиганистые дети. А потом эти нежные мальчики становятся «терпилами» на всю жизнь. На них ездят, ни во что не ставят, чуть ли не ноги о них вытирают (а иногда вытирают и в прямом смысле), а они терпят. Это воспитание мамочки, заботливой наседки.

Детских садов вообще быть не должно. Это мёртвый абортус совка, которому было необходимо вырвать женщину из семьи, разрушить семью, дабы получить как можно больше безропотных и бесплатных рабочих рук. Дети до школы должны воспитываться исключительно в семье, причём не бабушками, а родителями. Я понимаю, что жизнь нынешних «свободных, самостоятельных» мамаш совсем иная. Суфражистки–феминистки добились для матерей права сдавать детей в концентрационные сады, а самим работать за те деньги, которые раньше получал муж вместе со своей зарплатой. Иначе семье просто не прожить, даже если муж пашет, как вол. Кто забыл — прочтите ещё раз главу «Феминизм» и скажите спасибо феминисткам. Но если у женщины есть возможность не работать или работать на дому, то ни в коем случае не сдавать своего сына на уродование. А если придётся сдавать, то контролировать всё, начиная от взаимоотношений со сверстниками и заканчивая профилактикой женской педофилии со стороны воспитательниц.

Конечно, аспектов воспитания сына очень много, и все они не уместятся в книге. Но самые важные именно для мальчика мы рассмотрели. Перейдём к следующему периоду в жизни мужчины.