Мы помним из таблицы различий мужчины и женщины, что мужская деятельность ориентирована на конкретный результат. В идеале для мужчины этот результат должен принципиально отличаться от достигнутого другими — в мозге мужчины прошито стремление к неизвестному. Даже если полученное не будет признано окружающими, мужчина не очень–то расстроится. По его градации успех (полезный результат) достигнут. Это и есть мой «велосипед».

Для женщины же главное — не цель как таковая, а делать то, что ей поручили и так, как поручили. Соответствовать ожиданиям окружающих, даже если результат будет скромнее, чем мог бы получиться, примени она находчивость. Женщина и сама не станет отступать от ожидаемого, известного, и другим не позволит. Её биологическая задача — осваивать уже открытое, делать комфортным пребывание здесь и сейчас. Не надо никакой новизны, нужно просто прилежно сделать то, что требуется. Это есть следование чужим чертежам.

Но воспитывать мужчину по женским стандартам всё равно что собирать автомобиль по чертежам холодильника.

В советско–российской (читай женской) системе образования высовываться можно, но тоже по–женски — в строго обусловленное для этого время, на олимпиадах. Если неординарная мысль придёт вне олимпиады, то печально — велосипед, дорогой мой, велосипед.

Женская система образования очень хороша для обучения среднестатистических, ничем не примечательных индивидуумов и даже людей со сниженными интеллектуальными способностями. Из них вырастают старательные, исполнительные работники, которые чётко и без лишних вопросов выполняют то, что им поручено. Это хорошо для людей со средними или сниженными интеллектуальными и волевыми качествами. Но вырастить талантливых учёных при таком подходе крайне трудно. Те, кто стал изобретать и открывать, развили свои способности не благодаря, а вопреки усредняющему школьному образованию.

Девочки–любимчики, навязывание мальчикам женского поведения и мышления, принижение мальчиков перед девочками — всё это из детского сада переносится в школу. Мальчик даже не покидает атмосферы женопочитания, а также неполноценности, даже опасности всего мужского. Женское образование признаёт подвижность мальчиков и их тягу к познанию и преобразованию мира как болезнь. Если он не сидит в углу и не играет в куклы, не лепит куличи из песка, а лезет на дерево и бегает, то он болен «гиперактивностью», и ему необходим препарат для лечения «заболевания». Так биологическое свойство мужского пола под воздействием идей об одинаковости мужчин и женщин признано болезнью. Родители обязаны лечить своих сыновей психотропными препаратами фактически от мужского пола!

Энн Мойр и Дэвид Джессл пишут в книге «Пол мозга. Истинные отличия мужчин от женщин»: «Более 95% детей, диагностируемых как «гиперактивные» — также мальчики. С теперешними нашими знаниями о специфике мужского мозга, такая статистика также не вызывает удивления. Доктор Диана Макгинесс по этому поводу пишет: «Сокрытие знаний о половых различиях в способностях к обучению сделало гораздо больше вреда, чем пользы (…) это привело к страданиям многих мальчиков, которые естественным образом медленнее развивают способность читать в сравнении с девочками. Еще ужаснее видеть мальчиков, принимающих медикаменты от «болезни» (гиперактивность), которой не существует».

Каждый мальчик непременно должен стать девочкой по поведению. Как скоро феминистки прикажут кастрировать всех новорождённых мальчиков, дабы они формой своих половых органов не нарушали желаемой идиллии одинаковости полов?

Борьба со всем мужским из детского сада плавно перетекает в школу. В детском саду это методичное принижение мальчиков перед девочками. Безнаказанность девочек и вечная виноватость мальчиков ещё не ассоциируются у последних конкретно с полом и половой ролью, а воспринимаются как личная досада, отторжение «противных девок». Однако в школьном возрасте мальчики уже отчётливо понимают своё отличие от девочек, а с началом полового созревания видят в девочках объект тяготения. И в это самое время принижение мальчиков перед девочками наносит самый болезненный удар по мужской психике. Мальчик под публичную ругань учительницы и насмешки одноклассниц на всю жизнь получает комплекс неполноценности по сравнению с женщинами. При любом контакте сразу же и добровольно занимает позицию подчинённого, ведомого, просящего. Добровольно унижается, ведёт себя подобострастно. Это происходит неосознанно под воздействием материнских, воспиталкиных и училкиных окриков и скандалов. Или попросту боится их. Или ненавидит. Или начинает наперекор всему этому вести себя прямо противоположным образом: развязно, нарочито грубо, пошло, даже агрессивно. Это объясняется тем, что подавленный ранг парни неосознанно хотят компенсировать, повышая примативность, хотя бы имитируя высокопримативного. Это выглядит фальшиво, особенно если так пытается себя вести интеллигентный мальчик. Он похож на зайца во хмелю. У некоторых же такое поведение сохраняется на всю жизнь, становится привычкой, и они так и имитируют высокопримативного альфача до конца дней. С учётом низкого (подавленного) ранга получается трусливая шестёрка с агрессивными замашками. Мужчина становится изгоем.

Касательно семьи — все аспекты, описанные в предыдущем разделе сохраняются. К этому времени отец либо уже изгнан из матриархальной семьи, либо забит и пребывает в полукоматозном состоянии. Он уже не человек в семье — только утилита по приносу денег. Его мнение значит меньше, чем желания кота Мурзика. Или его совсем нет — умер от стрессов. Или мать попросту изолировала ребёнка от отца, дабы насолить бывшему мужу. Или использует сына в качестве орудия шантажа для вымогательства денег. Мальчик подавлен доминирующей, иногда агрессивной или истеричной мамашей–стервой. Если он напоминает ей бывшего мужа, то сыну достаётся и за это. Если мать пытается устроить свою личную жизнь, то его ждёт череда новых «пап».

Если же кроме него есть сестра и/или бабушка, то мальчик попадает в настоящую «бабью яму» склочных тёток с неудачной личной жизнью. Нормальным подсознательным образом женщины у него становится скандальная стерва, от которой неизвестно чего ждать, но которая всегда всем недовольна. И виноват в этом всегда мужчина. А поскольку у детей, а затем подростков чувство вины вырастить очень легко, то оно преследует мужчину всю жизнь, превращаясь во вменённый комплекс общемужской вины.

Неприятие мальчиком матриархальной семьи распространяется не только на некоторые стороны отношения с родителями в настоящем, но и на отношение к семье в будущем. В. И. Захаров в монографии «Неврозы у детей и подростков» приводит историю мальчика 13 лет, который на вопрос о том, как бы он себя вел, будучи отцом, сказал: «Я не хочу иметь семью, я не люблю маленьких детей, девочек и женщин, потому что хочется самому распоряжаться своей судьбой; хочу быть сам себе главой, чтобы мне никто не мешал; никакой жены, потому что между мужем и женой бывают скандалы». В семье у него безраздельно доминирует мать, которая, замещая роль отца, систематически физически наказывает сына, проверяет каждый его шаг, во всем опекает, строга и принципиальна. Мягкий по характеру и занятый отец блокирован матерью и не пользуется авторитетом сына, поскольку всегда проигрывает в конфликте с женой. В свою очередь, чем больше конфликтно–требовательна мать к сыну, тем больше возражает (ссорится с ней) отец. Хронический стресс у мальчика привёл к тому, что он стал часто болеть и, в итоге, почти не ходил в школу, так как, будучи неуверенным в себе, не мог постоять за себя, и его постоянно обижали сверстники. Так одностороннее влияние матери при недостатке мужского влияния, авторитета отца сформировали проблемы общения в школе и страх перед её посещением. Для себя мальчик уже решил дилемму: быть или не быть его семье в будущем, поскольку он не переносил семейные конфликты и не хотел такой семьи. Так доминирующие, матриархальные мамаши выращивают мужчин, для которых само понятие семьи ассоциируется с мужененавистничеством и подавлением агрессивной женщиной всего мужского. Чтобы не попасть под матриархальный каток, мужчины сознательно отказываются от семьи и отношений с женщинами. Агрессивному женскому доминированию они предпочитают одиночество.