– Ничего особенного, – сказал Олег, – потрясите гущу –и на блюдце, ближе к краю, пусть стекает. Только аккуратнее.

Я выполнила все инструкции, и спустя некоторое время онподнял чашку и углубился в ее изучение.

– Ну что? – нетерпеливо спросила я.

– Очень интересно, – промычал Олег.

– Да? Меня ждут потрясения?

– Вроде того… Видите этот подтек в форме скалы илиутеса? Как раз над силуэтом женской головы…

Я в упор не видела ни утеса, ни женской головы, но согласнозакивала и даже поцокала языком для убедительности.

– Это означает, что над вашей головой могут сгуститьсятучи. Но все должно окончиться хорошо, поскольку помощь к вам придет оттуда,откуда вы даже не ожидаете…

Он что-то еще рассказывал, пока я внимательно разглядывалаего лицо: в нем не было двойного дна, так же как и в самом Олеге: тридцать пятьлет, старомодная готовность прямо отвечать на вопросы. Интересно, чем тыдействительно занимаешься и как с таким простодушием сумел уломать целоемилицейское отделение? Ведь ты не можешь быть таким простым, как кажешься…

"Жизнь не так проста, как нам кажется, она гораздопроще”, – не к месту вспомнила я любимое высказывание нашей мастерицы-исзуиткиЛарисы Алексеевны. Иван ее терпеть не мог, и я подозревала почему: он не могпростить, что авторство этого удивительного по своей силе и простоте постулатапринадлежало не ему, а какой-то московской старой суке из богемы. Мне же ЛарисаАлексеевна была скорее симпатична, особенно завораживали ее многочисленныекольца – все до единого ручной работы.

– Вы меня не слушаете, – сказал вдруг Олег.

– Напротив, очень внимательно слушаю. И жду руководствак действию.

– Не предпринимайте ничего в одиночку, – серьезносказал Олег.

– С чего вы взяли, что я что-то собираюсь предпринять?

– А вот это пятно в виде сжатого кулака – готовность кдействию, точно вам говорю.

– А вот эта бляха в виде парящей птички по имени дрофа– готовность ничего не делать, – в тон ему сказала я.

Олег откинулся на кресле и засмеялся:

– Вы мне не верите…

– Почему? Вы же не давали никакого повода вам неверить. Напротив, выручили меня в тяжелую минуту, протянули руку помощи… У васдействительно лихо получилось.

– Лихо получается, когда затаскиваешь в постелькрасивую женщину, предназначенную вовсе не для тебя. А в моем случае получилосьпрофессионально. Ну, и кое-какие связи помогли, – начал было честный Олег.

– Пожалуйста, не продолжайте. – Я вдруг почувствовала,что если сейчас он обнажит шестеренки и винтики этой своей изящной работы, тоего таинственное обаяние рассеется, как дым от сигареты. – Пусть все остаетсякак остается. Роль демонического незнакомца вам очень идет.

И я зевнула. Это получилось неловко, а потомудемонстративно. Но я не спала всю ночь – и какую ночь! – и это извиняло меня.Тактичный Олег отреагировал мгновенно:

– Вы правы, уже очень поздно.

– Нет, еще слишком рано, – поправила я, и мы обапосмотрели на часы – половина шестого утра.

– Я поеду, – сказал Олег, – спасибо за кофе.

– Было очень приятно с вами познакомиться.

– Надеюсь, мы еще увидимся. Тем более что Игорь поручилмне присматривать за вами.

Он безбожно врал, я знала это. А если бы даже не знала – еговнезапно вспыхнувшее и ставшее почти мальчишеским лицо выдало его с головой.

Я проводила его до дверей, вручила бумажку со своимтелефоном – Олег настоял на этом; подождала, пока “Шкода” выедет со двора, иотправилась в комнату.

Только теперь я поняла, как устала. Ночное милицейскоепроисшествие, так благополучно закончившееся, казалось забавным эпизодом –быстро же ты приходишь в себя, стряхиваешь неприятности, как энцефалитныхклещей с рукава куртки… Неужели так происходит всегда: любая опасность, стоиттолько пережить ее, сразу же становится смешным приключением; а любая любовь,стоит только пережить ее, сразу же становится исправленной грамматическойошибкой в диктанте…

Я вытянулась на кровати и начала думать об Олеге Васильевиче– милый, милый, бесконечно милый человек, неглупый, надежный, простодушный,искренний, симпатичный, светловолосый, немногословный, основательный,неженатый, тактичный, чуткий, сильный, благородный, умеет гадать на кофейнойгуще и знает, что такое трепанги и питомза…

Определенно, такие мужики достаются отпетым сукам с большойгрудью и кривоватыми ногами.

"Ты забыла еще малокалиберную винтовку, айкидо ирукопашный бой”, – сказала я себе и улыбнулась.

…Меня разбудил настойчивый телефонный звонок. Некотороевремя я слушала его, перед глазами новогодней игрушкой покачивался горностаевыйпрофиль Олега – кому же еще звонить?.. Но когда я сняла трубку, то услышалаголос Серьги Каныгина.

– Мне Еву, – агрессивно сказал Серьга, забывпоздороваться – это было в его стиле.

– А кто спрашивает?

– Знакомый.

Я выждала секунду, постучала по трубке ладонью и произнесланежным голосом:

– Слушаю вас.

– Это Ева? А это Серьга Каныгин, художник. Ну, мы ещеко мне ездили, на Пражскую… Самогон пили.

– Боже мой, конечно, узнаю! Рада, что позвонил.

– Слушай, ты прости меня за позавчера… Я вчера тебевесь день названивал, извиниться хотел… Я там того – не сильно буйствовал?Мучаюсь угрызениями, понимаешь… Хорошо, хоть ты свой телефон оставила.

– Совсем напротив, – радостно сказала я, – буйствовалты сильно, но как раз это мне очень понравилось.

– Что понравилось? – оторопел Серьга.

– Буйство плоти и ночь любви.

– Не понял! – Голос у Серьги сразу же сел. Яподозревала, что и сам Серьга сел неподалеку от телефона вместе со своимголосом.

– Обычное дело.

– Ни щерта не помню, – снова полезло марийское “щ”:когда Серьга волновался, акцент выпирал особенно сильно.

– Как же? Надругался надо мной и обещал жениться.

– Правда, щтоли? Не помню…

– Хватит того, что я помню.

Серьга на том конце провода озадаченно молчал.

– Ты оставила телефон, – наконец прорезался он, – я ирешил позвонить… Пригласить тебя куда-нибудь… Хотя бы к Володьке в клуб, он какраз вчера приехал, а сегодня презентация. Нового педрильского журнала. Я имобложку делал и макет. Ты как?

– Что – как? – спросила я, в очередной разпорадовавшись, что мой хорошо тренированный и натасканный голос не выдал меня:Володька в клубе, Володька где-либо в зоне моей досягаемости – это несомненнаяудача.