Иосиф бен Кира поднялся:

— Если я больше не нужен вам, господин,позвольте откланяться Я без промедления отправлюсь обратно в Эдинбург. Есличто, меня всегда можно найти в доме Киры, что на Голдсмит-лейн.

— Благодарю вас, господин бен Кира. Высовершили доброе дело. Я расскажу об этом графу.

Иосиф низко поклонился, тая улыбку, потрепалКарима по голове и удалился.

Бас-кадина, сидевшая в личном саду у озера,наконец поднялась с мраморной скамейки. «Теперь Карим спокойно вырастет ивозмужает, а я должна снова сосредоточиться на милом Селиме».

Хворь султана в последнее время обострилась ивызвала страшный и обидный побочный эффект — частичную импотенцию. Теперь Селимнаходился в идиотском положении, ибо не знал, в какой момент его символ мужскойгордости в очередной раз откажется ему повиноваться. Одна за другой разделитьложе со своим повелителем приглашалось множество девственниц. Большинство изних возвращалось из султанских покоев в слезах и с позором, ибо Селим не могпризнаться в своей несостоятельности и выгонял их.

Несмотря на это, он продолжал обращаться стремя своими кадинами уважительно и с любовью. Одно его заботило. У Селима снекоторых пор остался только один живой сын, и ему очень хотелось иметь хотя быеще одного. Однако кадины, как никогда, сплотились, решив до конца блюстиинтересы Сулеймана. Каждая из девушек, отправлявшихся на ночь к султану,неизменно должна была выпить пиалу вишневого шербета с подмешаннымпротивозачаточным зельем. И хотя, учитывая нынешнее состояние Селима, этофактически была уже излишняя мера предосторожности, кадины не хотели рисковать.

В середине зимы Селим стал вновь собираться вАнатолию, ибо вторжение на Родос было намечено весной. Перед отъездом он, пообычаю, должен был провести по одной ночи с каждой из своих кадин.

Сайра договорилась с подругами о том, чтопойдет последней, и потому имела возможность услышать их рассказы о том, какони провели время с султаном. Рассказы не на шутку обеспокоили ее. В последнеевремя Селим окончательно утратил мужскую силу и сильно переживал это.

Первой на ночь к нему пошла Сарина. У Селима сней ничего не вышло, и он, разозлившись, обозвал свою кадину старухой идемонстративно громко потребовал привести к нему юную девственницу. Сарина,глубоко любившая Селима, сумела не утратить чувства собственного достоинства игордости и, покинув свои собственные покои и укрывшись в саду, дала волюгорьким слезам.

С Фирузи Селим обошелся подобным же образом.Султан, как и в прошлый раз, оказался несостоятельным в постели и, выйдя изсебя, ударил свою вторую кадину. Причем потрясены этим были оба в равнойстепени. До сих пор Селим ни разу не поднимал руку ни на одну из своих жен.Гнетущая пауза прервалась — Селим поднялся и молча покинул ее покои.

На следующее утро Селим на людях былисключительно сердечен с Сариной и Фирузи, а к вечеру рабы демонстративно, наглазах всего дворца, понесли в покои кадин богатые дары. Султан был неглуп ипонимал, что не может отправиться на военную кампанию, не уладив дела дома. Онне хотел, чтобы статус его жен кем-либо подвергался сомнению.

Оставалась только Сайра. Последний день онапровела в суматошных приготовлениях. Рабы буквально вылизали ее покои: в нихцарила безупречная чистота, золото, серебро и медь блестели, мраморный полсверкал и искрился. Об угощении Сайра распорядилась лично, заказав маленькиегорячие пирожки с бараниной, медовые лепешки с хрустящей корочкой, абрикосовыйшербет и сладкий ароматный кофе — все самое любимое Селимом.

Поговорив с воспитательницами из разных ода,Сайра отобрала четырех самых красивых и искусных в музицировании девушек, дабыте усладили вечером слух султана дивными мелодиями.

Настало время позаботиться о своей собственнойвнешности. Сайра отправилась в бани, где ее вымыли, сделали массаж, надушили.Потом она часок вздремнула, чтобы к приходу Селима быть бодрой и свежей.Наконец рабы облачили ее в переливчато-синее платье, и она села ждать своегоповелителя.

Вечер начался очень неплохо. Девушки из гаремасумели понравиться Селиму. Угощение тоже пришлось ему по вкусу. Наконец рабовотпустили, лампы притушили, и султан с бас-кадиной легли. Селим сделал попыткуисполнить свой супружеский долг, но у него ничего не вышло, и он сурово сдвинулброви.

Сайра, готовая к подобному повороту событий, срыданиями бросилась ему в объятия:

— Увы мне, увы! Вот я и дожила до этогозлосчастного дня, когда оказалась неспособной усладить своего господина! Лучшебы Аллах поразил меня молнией раньше, не допустив этого позора! Прости меня,мой господин! Прости, милый Селим! Прости ради тех пятерых детей, что яподарила тебе!

Селим видел, что она лукавит. Ее краса непомеркла к сорока годам, а тело способно было возбудить кого угодно. Но онпонял, что своим представлением она хочет уберечь его мужское самолюбие, и гневисчез.

— Прощаю тебя, искусная лгунья, —буркнул он. Сайра тут же подняла на него свои ясные зеленые глаза, в которых небыло ни слезинки.

— Хоть бы раз всплакнула, презренная!Сайра задорно улыбнулась:

— Нет, милый, с моей стороны это было быслишком лицемерно. — Она почувствовала, что буря миновала, и продолжила:

— Можно мне мысленно оглянуться на тедвадцать семь лет, что мы прожили вместе, мой повелитель? — Султансогласно кивнул. — Ты ослабел из-за своей хвори, а не по возрасту. Когдапоправишься, сила вновь вернется к тебе. Как можно, чтобы мы сейчас в чем-тообвиняли друг друга, если оба помним бесчисленное множество страстных ночей,что провели вместе! Итогом нашей любви стали пятеро детей. Мы с тобой уже немолоды и не девственны, что ж… И хоть я с нетерпением жду, когда сила вернетсяк тебе, почему мы сейчас не можем просто насладиться счастьем близости друг кдругу?

В ответ Селим крепко прижал ее к себе:

— Теперь я точно знаю, почему тогдавыбрал тебя в любимые жены. Ты всегда умела поднять мне настроение и вместе стем честно сказать всю правду. Да будет славен Аллах! Он счел меня достойным такогосокровища, как ты, любимая Сайра.

Приподнявшись, он нежно поцеловал ее в губы ивновь обнял. Какое-то время они еще тихо переговаривались, а потом Селим мирнозаснул у нее на груди.

Лежа в темноте. Сайра долго прислушивалась кего ровному дыханию и, окончательно убедившись в том, что он заснул, наконецдала волю слезам, которые неслышно заструились у нее по щекам. Она плакала неот жалости к нему или к себе, а от интуитивного осознания, что это их последняяночь вместе. Завтра он уедет воевать на Родос и, она чувствовала, уже невернется. Кельтские корни давали себя знать.

Как быстро утекли счастливые годы! Кажется,только вчера она впервые пришла к нему в покои, робкая красавица. Она на всюжизнь запомнила, каким он тогда предстал перед ней. Улыбка, обнажившая два рядаровных белых зубов, бронзовая от загара кожа. Сайра отчетливо помнила теощущения, которые испытала, впервые познав радость любви. Она помнила, какоеоблегчение и счастье было в его взгляде, когда она произвела на свет Сулеймана.И когда рожала всех остальных. Помнила ярость, которая обуяла его, когда онузнал о коварстве брата и его матери. И все это время в глазах Селима светиласьглубокая вера в то, что именно на него Аллах возложил миссию возвышения Турциик поистине великим высотам могущества.