без всякого лицемерия считают, что совершают доброе дело, устраняя Иисуса. Они делают это со всей любовью и милосердием – помогают народу избавиться от того, кто мешает им выполнять их религиозный долг и вести нормальную, правильную жизнь. Для них он – еретик, и его нужно устранить.

В праздник первосвященники убивать не хотят, потому что на Пасху в Иерусалиме много народа, а поскольку у Иисуса есть мессианские притязания, для него это будет шансом. Даже если Иисус не воспользуется случаем и не поднимет восстание сам (а праздник Пасхи – наиболее удачная дата, это же день исхода из Египта, поражения фараона, а здесь могло бы быть поражение римского «фараона»), нет гарантии, что народ не решит буквально силой принудить его к этому. Поэтому арестовать его нужно как-то по-тихому, не в праздничной толпе, чтобы это не стало провокацией. Нужен какой-то удобный случай. В эти дни, когда в Иерусалим стекается много паломников, найти конкретного человека в городе и его окрестностях сложно. Поэтому нужно, чтобы кто-то сдал пароли и явки.

Мк. 14:3–9 «И когда был Он в Вифании, в доме Симона прокаженного, и возлежал, – пришла женщина с алавастровым сосудом мира из нарда чистого, драгоценного и, разбив сосуд, возлила Ему на голову. Некоторые же вознегодовали и говорили между собою: к чему сия трата мира? Ибо можно было бы продать его более нежели за триста динариев и раздать нищим. И роптали на нее. Но Иисус сказал: оставьте ее; что ее смущаете? Она доброе дело сделала для Меня. Ибо нищих всегда имеете с собою и, когда захотите, можете им благотворить; а Меня не всегда имеете. Она сделала, что могла: предварила помазать тело Мое к погребению. Истинно говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие сие в целом мире, сказано будет, в память ее, и о том, что она сделала».

Марк не указывает имя женщины. Часто этот поступок приписывают Марии Магдалине, хотя здесь такой информации нет. Есть схожий эпизод в других текстах, и в одном из них сказано, что это делает сестра Лазаря, но в целом это не особо важно. Важно, что какая-то женщина вылила на Иисуса целый сосуд с миром. Читая «сосуд», мы представляем себе большую емкость, что-то вроде кувшина, но здесь подразумевается небольшой пузырек, как для духов. Собственно, это и были духи – маслянистая жидкость с большим количеством ароматов. Миро – благовоние той эпохи. Его использовали, чтобы приятно пахнуть, с этой же целью – улучшить запах – применяли при подготовке к погребению (египетская традиция, которую позаимствовали многие другие этносы, в том числе и еврейский). Миро стоило дорого, и использовали его понемногу. Женщина, о которой идет речь, решает вылить весь сосуд на Иисуса. Что же она хотела этим сказать? Дело в том, что в еврейской традиции знаком, с помощью которого человека можно было отличить, выделить, было именно возлияние масла и мира ему на голову. Для нас это выглядит несколько дико. Едва ли кто-то сегодня хотел бы, чтобы ему на голову вылили пусть даже маленький пузырек с маслом. А в культуре двухтысячелетней давности не было никакой косметики, парфюмерии, шампуней и бальзамов. В условиях жаркого климата единственным способом смягчить последствия палящего солнца было масло. И периодически, если хотели кого-то отличить, восхвалить, сделать, чтобы ему было хорошо и приятно, ему возливали масло на голову и втирали в кожу, выражая таким образом свое почтение и уважение. Однако любое прикладное действие может превратиться в ритуальное. Логика проста: если для того, чтобы сделать приятно и выразить почтение, нужна капля масла, то целый пузырек масла будет означать высшую степень почтения. Именно поэтому возлияние масла было принято при возведении в царское достоинство. Когда в Ветхом Завете возводили царей, главным символическим действием было именно помазание: приходил какой-то пророк, возливал человеку на голову масло, это и считалось коронацией. Никаких головных уборов на голову не возлагали. Именно из еврейской культуры пошла эта история с помазанием на царство и всеми остальными помазаниями, которые, пройдя длительный путь трансформации через византийскую культуру, сегодня остались рудиментами в церковных таинствах.

Тот, кого возвеличили таким образом, – помазанник. И здесь стоит обратиться к этимологии слов «Христос» и «машиах» (мессия). Оба переводятся на русский язык одинаково: «тот, кого помазали», «помазанник» [99]. То есть, если мы переводим на греческий выражение «царь – помазанник Божий», получается, что мы называем любого земного царя Христом, что, наверное, не очень соответствует первоначальной идее. Но все давно перестали замечать этот неловкий момент. Итак, коль скоро Иисус – претендент на царский престол, на титул «помазанника», кто-то должен его помазать, чтобы символически обозначить его царствование. Но других пророков, больше и сильнее Иисуса, нет – Иоанна Крестителя давно обезглавили. Первосвященники не собираются этого делать. Помазать некому. Кроме того, некоторые считают это действие несвоевременным. Когда женщина помазывает Иисуса, люди говорят, что можно было бы продать это миро за 300 динариев и раздать нищим. Они не считают уместным помазать Иисуса, потому что он еще ничего не сделал, чтобы быть объявленным царем, ведь царства у него нет, и римляне не свергнуты.

Иисус определяет это ее действия как погребальное помазание, а не помазание на царство: «Она сделала, что могла: предварила помазать тело мое к погребению». С одной стороны, она выливает миро на голову – так принято помазывать на царство. С другой стороны, она разбивает сосуд, а это было принято при помазании к погребению. То есть женщина совершает двоякое действие с признаками как одного, так и другого вида помазания. Она не знает, что делает, не вкладывает в свои действия двойного смысла. Она просто делает то, что ей хочется, как она сейчас чувствует. Она хочет отдать эту царскую власть, сказать своим поступком: «Я верю, что над тобой это потом совершат, но пока этого никто не делает, я тебя помажу, ты уже этого достоин, и пусть это не дает тебе пока царского титула, но я убеждена, что так должно быть». То есть это знак некого признания. После случая с помазанием, согласно мысли Марка, Иуда решается на предательство. Как будто этот эпизод был для него триггером, заставившим решиться на предательство.

Мк. 14:10–11 «И пошел Иуда Искариот, один из двенадцати, к первосвященникам, чтобы предать Его им. Они же, услышав, обрадовались, и обещали дать ему сребреники. И он искал, как бы в удобное время предать Его».

Существует множество теорий, пытающихся как-то объяснить действия Иуды. Есть даже гностический памятник – апокрифическое Евангелие от Иуды,