отсюда, — бросил Альдебаран. — Вы создали гигантскую кучу проблем…

— Ага, с тебя размером, — отмахнулся Поллукс.

Он снова перевел внимание на меня, а конкретно — на раны.

— М‐да, потрепали тебя. И рука мерзко опухла.

Я не пытался на нее даже смотреть. Один сплошной кусок боли. Я отрешенно скосил глаза на кровь, продолжающую серебром капать на мрамор. Она так блестела в солнечных лучах…

Габиум взял мою больную руку и осторожно, пока я хрипел и ругался, замотал в свой красный платок.

— На. Донеси до комет в целости.

— Ничего мне от тебя не надо, — огрызнулся я.

В ответ он непринужденно пожал плечами, мол, ну и ладно.

Подул прохладный ветер. Поллукс в то же время вытянул из кармана мою звезду-подвеску и связал порванные концы веревки.

— Ладно, мелкий Антарес, — хмыкнул он, надевая на меня защиту, — решим все.

— Одна свегида.

— Что вы всё считаете? — не вытерпел Альдебаран.

Поллукс вмиг поднялся и глянул на солнце.

— А! Это. Ты не изучил особенности планеты, когда несся сюда?

— Времени, знаешь, не было.

— Ну так она на краю войдового разрыва.

Альдебаран замер.

— Что?

— Да, а ты думал, почему Зербраг выбрал эту планету? Ей конец. Никто бы в здравом уме сюда не сунулся и не застал бы его за грязными делами.

Впечатление это произвело даже на меня. Я, едва дыша, глядел снизу вверх на Поллукса, а затем, заметив что-то темное в небе, повернулся к местному светилу вместе с остальными.

И ужаснулся.

— Какая… какая задержка света отсюда до звезды? — выдохнул Альдебаран.

— Четыре свегиды, луц, — сказал Габиум. — Войд уже закончил.

Войд…

Землю тряхнуло. Так сильно, что с крыш посыпались каменные блоки. Но я не слышал ни треска, ни грома, полностью поглощенный небом.

В отблеске горящей звезды появилось нечто длинное и струящееся, словно змея. Чертовски, невыразимо огромная. С такого расстояния разглядеть как следует было невозможно, но она стремительно опоясывала здешнее солнце, кружилась вокруг него, загораживая свет.

Светлые Звезды, этот колосс был больше солнца… больше звезды…

Я не мог в это поверить, не мог постичь. Оно было там, в космосе? Среди небесных сфер? Что может быть выше и сильнее них?

Такого не могло существовать! Это невозможно!

Земля дрожала все сильнее.

— Уходим! — воскликнул Альдебаран. — Живо!

Он снова подхватил меня, на этот раз без всякой осторожности. Пока префект спешил к транзитным кругам, я таращился в небо. Наблюдал, как под грохот гибнущей планеты небеса разломились и наполнились звездами, как в предсмертном вопле билась сама материя, как монструозный исполин распахнул пасть и обрушился на светило, проглотив то целиком.

И мир погас.

Часть III

И бездна посмотрит в ответ

Глава XXX

Мы разделим память и мечты

Юферия застала Зербрага в рабочем кабинете предоставленного ему дома. Он услышал, как отъехала дверь, но даже не повернулся, оставшись сидеть на кушетке, позволив себе слегка сгорбиться впервые за долгое время. Света было мало, он едва тянулся от мигающей огнем лампы. И воздух — тяжелый, как дно замерзших океанов.

Зербраг листал скрижаль. Способ хранить информацию, такой же древний, как и времена, когда Армия еще была Империей до пятой эры Грома и Войны. Куча пластин из тончайшего металла. Их кольцами скрепляли в один том, заполняли мифами и знаниями. Паладин осторожно проводил длинными пальцами по впадинам букв, словно боясь им навредить. Историй сохранилось лишь восемнадцать, остальные кто-то отколол.

— Вы всегда достаете «Сказания о взрывах и пыли», когда тревожитесь, — заметила Юферия. — За последний эллер уже одиннадцатый раз. Из тех, что я видела. Но все равно намного чаще, чем обычно.

— Я даже не заметил. — Зербраг вздохнул. — Коллеги Кетеса смеялись над ним за выбор материалов, — спокойно произнес он, перелистывая пластину. — «Искатель сказок», так они его называли. Прочие разведчики в поисках древнего наследия опирались на очерки давно покойных исследователей, Верховных, легатов, прочих странников и военных. А Кетес собирал легенды и сказки, дошедшие до наших времен. Это был один из его любимых томов.

Страницы позвякивали, это успокаивало Зербрага. Звук казался родным, он постоянно его слышал, когда работал в столичном Архиве разведчиков, хранившем множество подобных артефактов.

— В этих сказках правда что-то скрывалось.

— Он вам не сказал что?

— Говорил, конечно же. Но моя память неверна уже давно.

Юферия присела прямо за ним, спина к спине.

— Луц, вы всегда можете полагаться на мою память.

— Да. И за это я тебе благодарен. Но жаль, что твоя душа еще не прибыла в этот мир в те времена. Я бы хотел помнить о Кетесе больше.

Юферия вспорола повисшую тишину вопросом:

— Вы верите, что он еще жив?

— Эфирное сердце в небесном теле давно мертво.

— То, куда он мог направиться, те места — они вполне способны исказить душу.

— Пока я сам не увижу наследие, которое Кетес искал, не поверю. — Зербраг напрягся. — Я перенял его цели и мечту, как Имперум наследует место другого Имперума. Я дал обещание.

«Мы возвысим Свет, — говорил вечно вдохновленный Кетес глубоко в памяти Зербрага. — Мы поймем, кто мы и откуда. Найдем нашу родину во что бы то ни стало! Зербраг, ты поможешь мне?»

Зербраг был совсем молод в те времена. И был так поражен запалом мастера. Это казалось ему величайшей целью. Чем-то намного важнее, чем война, чем жизнь каждого вокруг. Кетес был в этом уверен и убедил в том Зербрага. Его устремленности и вере оказалось трудно сопротивляться. Легенды о Маяках, о первородной Мысли, о колоссах, что предшествовали эквилибрумам и бродили по первозданному космосу в нулевую эру. Легенды об Аларонеме.

Глаза Кетеса всегда сияли. Это был блеск запала и искренней преданности своей цели. Зербраг всеми силами хотел помочь мастеру и разделить мечту, потому и вступил в армию, и это Кетеса не обрадовало. Он страшно разозлился, ведь отвергал все военное, ненавидел жестокость в любом проявлении. А Зербраг понимал, что сможет помочь с поисками наследия, если возвысится, займет высокий пост. Подавляющее количество правящих мест в Свете принадлежали военным. Это не предпочтение кого-то сверху, а лишь простой факт: души правда обнажались в войне, испытывали самые сильные эмоции на грани предела и становились мощнее. В награду за подвиги отличившимся солдатам даровался отрезок люминарной нити, и анимусы вшивали ее в душу, выводя сложные, филигранные узоры. Она позволяла расширить возможности и силы. Зербраг хотел добиться всего этого ради мечты Кетеса. Он пошел на все это только ради него одного. Но Кетес остался при своем, был