зол, потому, возможно, и не сказал Зербрагу, куда отправляется в поход с целью найти первый Маяк, откуда он так и не вернулся.

С тех пор минуло две эры. Душа Зербрага была расшита люминарными нитями вдоль и поперек, каждый стежок придавал сил и не позволял осколкам отслоиться друг от друга под давлением чудовищного количества воспоминаний и эфира. Он добился своего и теперь мог заниматься поисками сколько пожелает, и никто не мог его остановить. И порой Зербраг жалел об этом. Кто знает, если бы он не вступил тогда в армию, Кетес бы взял его с собой, как и собирался. И все могло сложиться иначе.

— Мне кажется, что я предаю его мечту, — сказал Зербраг, закрывая том. — Я был так близок в прошлый раз, мы нашли дорогу.

— Не ваша вина в неожиданной смерти Оттаны Устремленной. Но вы сделали свой выбор. Решили вернуться.

— Да, сделал. Тогда это было важнее.

Юферия трепетно постукивала пальцами по кушетке.

— Луц, я никогда не спрашивала, но ваше предложение о резкой смене вектора на порабощение темных. Оно ведь родилось не из обычной веры в превосходство Света над Тьмой, так?

— Допустим.

— Вы думаете, что такое положение вещей облегчит поиски древнего наследия.

Зербраг уважал Юферию за честность. И позволял ей единственной быть настолько честной в его жизни.

— Ты сама все понимаешь. Мы не сможем просто заключить с ними мир, это невозможно. Не спустя столько эр безостановочной войны. Темные — озверевшие существа, они не пойдут навстречу. Единственный шанс усмирить их — вернуть в то самое состояние, в котором они были полезнее всего Свету. Под его гнет. И тогда не останется границ. Мы не будем отвлекаться на лишнее.

— Половина Вселенной подконтрольна Тьме, мы не можем вести поиски на их территориях.

— Мы должны возвысить Свет. Чего бы это ни стоило. — Зербраг резко нахмурился. — Нужно лишь разобраться с Антаресом.

— Это становится все сложнее.

— После того как я узнал о его выродке, все стало несколько проще.

Лишь упомянув этого урода, Зербраг испытал отвращение каждой клеткой тела. И именно святейший Антарес Непогасимый породил что-то настолько мерзкое.

— Шантаж не пройдет, — вдумчиво продолжал он. — Антарес непостижимо силен. Я все еще не знаю, какие чувства он питает к своему вымеску, но, если что-то пойдет не так, он меня сотрет с лица Вселенной. Если Антарес оставил того в живых, то это уже говорит о чем-то.

— Может ли он его подлинно любить? — осторожно спросила Юферия.

Зербраг скрипнул зубами.

— Я даже не понимаю, как его можно выносить рядом с собой. Это оскорбляет саму звездную природу. Но это уже что-то. Главное — правильно разыграть.

— А вы не думали, — Юферия словно бы замялась, — что все это по вашей вине?

— Что? — удивился Паладин, сощурившись. — Я виноват в том, что Антарес так долго был рядом с животными, что уподобился им?

— Нет. Я про то, что он стал Верховным. Зербраг, это вы нашли его, когда Антарес был слаб и никому не нужен, вы пригласили его в свой легион из-за его дара.

Конечно же, он думал. Как и о многих других своих ошибках, представляя иные пути, которыми он мог пойти.

— В такие моменты проще действительно верить в фатализм и единый горизонт будущего, — мрачно ответил Зербраг. — Что сделано, то сделано. Я должен исправить свои же ошибки ради Света. Многие считают, что я ненавижу Антареса, и они правы. И дело не в том, что он обошел меня, а в том, как он это сделал.

Его родители погибли слишком рано. Антарес, как сирота с критически раннего возраста, остался хил и бесполезен. На первый взгляд. И все же в нем был мощнейший дар генума, отлично проявленный. Помимо того, Антарес был поразительно целеустремлен. Он словно не видел своей слабости, прогрызал путь зубами, прикладывал усилий втрое больше, чем все вокруг. Но Антарес все равно никогда не достиг бы каких-либо вершин, этот мир работал не так. Ему была уготована судьба незаметная и, скорее всего, короткая.

— Но он обрел силы, неподвластные никому другому, — добавила Юферия.

— Если бы не ты, я бы тоже был обманут, как и остальные.

Зербраг сердито стиснул челюсти. Все были уверены, что Антареса наградили за героические деяния в битве и люминарная нить пробудила в его душе истинную мощь. Но ни одна нить не способна на такую вспышку силы. И даже целая их сотня не смогла бы так расширить и удержать душу от Коллапса. При таком немыслимом количестве эфира ее давно должно было разорвать, свести Антареса с ума или подвести к Коллапсу. Это неправильно.

Это страшно.

Ужас. Вот что испытал Зербраг, когда увидел Антареса однажды в бою. Такое не должно было существовать, Вселенная не могла допустить подобных сил. Противоестественно и разрушительно, оно шло во вред самому Свету.

Свет хранил легенды о чудесах, Верховных, горящих как никогда ярко в темнейшие из времен. Каждого из них почитали за мощь и подвиги, невероятную силу духа. Они вершили историю. Возвышали Свет. Но каждый раз расплата для Армии, упоенной торжеством побед, оказывалась страшна, и предотвратить катастрофу не выходило ни разу.

Улеглись легенды о Тарт Расколотой, сильнейшей из Верховных до Антареса, потерявшей рассудок и губившей собственный народ. Редко вспоминали и о прочих. Сейчас сиял Антарес Непогасимый.

И Зербраг, давно поняв, что Антарес — действительно то самое чудо Всепроникающего Света, поклялся, что истратит весь эфир, всю душу, но не позволит ему в самый кошмарный из моментов утянуть за собой и Армию.

— Вы вернулись из похода, — сообщила Юферия. Очередная вещь, которую Зербраг не помнил сам. — Короткого, с малой системы в предельной префектуре Баустральт. Ничего обнаружено не было.

— Скорее всего, Антарес что-то нашел. — Он вздохнул. — Алеа ат Рух на одном из наших сеансов предупреждала меня. О том, что ждет всех нас, если он возвысится над всеми. А я не понял, о ком речь. Каков глупец. Я мог пресечь все на корню, а теперь борюсь не зная с чем в ожидании конца.

— Мы разберемся с этим, луц. Однажды. Мы все узнаем и спасем Свет. Чего бы то ни стоило.

Зербраг лишь кивнул и вновь уставился на обложку тома. Его украшала изящная гравюра раскрытых ладоней. За ней крылись сказки и легенды древнейших времен, которые кто-то слагал, чтобы увековечить великие события, места и деяния. Зербраг блуждал в них целыми эпохами, терялся в войне, как в тумане, но твердой поступью шел вперед, к своей цели. И каждый новый шаг ощущался все тяжелее.

— Юферия, — устало выронил Зербраг, — расскажи мне историю.