в итоге ничего не потеряла. Конечно, новое открытие не решало проблему противостояния полностью, но верхушка магов быстро почуяла, откуда дует ветер, и приняла сторону драконов. Всё ж своя кровь, пусть и разбавленная. А как только маги вышли из оппозиции, реальной силы там практически не осталось.

Немалая роль в пропагандистской кампании досталась нам. События последнего месяца мгновенно переделали в легенду. Романтической истории добавили трагичности и пустили в народ, буквально канонизировав её главных действующих лиц: меня и Бьянку. Конечно, на некоторые детали в легенде закрыли глаза, про другие умолчали, а о третьих забыли. Просто магичка-сирота, злодейка-разлучница и завистливый братец. И любовь, которая творит чудеса. Мы стали практически народными героями!

Раньше я думал, что противно, когда ты товар на брачном рынке. Но быть разменной монетой в большой политике оказалось ещё противнее. И хотя деканы: и отец Бьянки, и дон Кристобаль, – старались хоть как-то оградить нас от лавины беспощадной реальности, мы чувствовали себя как между мельничными жерновами.

Нас гоняли по официальным приёмам, заставляя улыбаться и изображать романтические отношения. Я с недоумением вспоминал времена, когда мне нравились светские мероприятия, а «Столичный сплетник» был любимым чтивом. Почему-то оказалось, что когда на всеобщее обозрение выставляют твою личную жизнь, это совсем не весело. Бьянка, для которой всё было внове, взвыла после третьего бала. После пятого я напомнил, что нам нужно учиться, а после десятого – твёрдо сказал, что больше мы никуда не пойдём. Это – мои чувства. И я не обязан их демонстрировать кому-то, кроме Бьянки. А если Его Величество жаждет спектаклей, то пусть приглашает труппу столичного театра.

Отрицательным героям новоявленной легенды тоже досталось. По итогам расследования Рикардо де ла Мора и его мать признали невменяемыми и отправили в лечебницу, дабы не портить светлый лик ещё одного трагического персонажа легенды – дона Дженаро. И не выносить сора из избы. Кто-то считал, что наказание недостаточно строгое. Но, мне кажется, Габриэла де ла Торрес предпочла бы смерть. Она мгновенна, а позор и изгнание из общества – это навсегда. С этим придётся жить. А в Рика я верю. Я надеюсь, он всё же сможет измениться. Всё-таки он сын своего отца.

Дон Игнасио, гений дипломатии и магистр переобувания в воздухе, получив официальное одобрение, тут же дал ход старой теме дона Дженаро. Раз уж всё равно не удалось удержать открытие в тайне, то нужно от него хоть какую-то пользу получить. Тем более что бескрылых драконов развелось и вправду слишком много. Руководство, которому не понравилось моё самоуправство в отношении светской жизни, заставило меня пахать на ниве науки, как безлошадного крестьянина. Раз уж я приближен к «экспериментальному образцу» и заявил такую актуальную, как выяснилось, тему.

Пятна, зуд, изменение восприятия реальности, обострение слуха или зрения – всё то, что раньше считали симптомами болезни под названием «магическое перегорание», теперь признали проявлениями латентной Драконьей сущности. Я принимал нескончаемые потоки магичек и магов, бескрылых драконов и драконш в пятнах и без в попытках отыскать среди больных кожными заболеваниями дремлющих драконов.

Бьянке тоже пришлось нелегко. Драконицы так и не признали её своей. Маги считали, что она зазналась, поскольку времени на общение с приятелями и просто однокурсниками у неё не оставалось. Ей приходилось работать за двоих, чтобы доказать, что высокие отметки ей ставят не из-за родственных связей с деканом, а за то, что заслужила. А зарабатывать их приходилось, чтобы доказать, что она этих самых связей достойна. Потом на лётный полигон, учиться управлять телом драконицы. А потом – в старую лабораторию, помогать мне с дипломом.

Жесть!

Политика. Нет для отношений ничего страшней, чем испытание политикой.

Зато в этой топке стало понятно, кто настоящий друг. Я был по-настоящему счастлив, когда понял: дон Кристобаль, вопреки предположениям Рика, не хотел меня подставить. Он действительно старался помочь, заглядывая в Бьянкину каморку, где мы предпочитали работать над проектом. Это было замечательно, пока, обнаружив на своей территории декана соседнего факультета, к нам не присоединился дон Дженаро. Отношения между ним, Кристобалем и Бьянкой после того, как всплыли обстоятельства её рождения, стали весьма натянутыми. Боевик де ла Дино и артефактор де ла Торрес и раньше не слишком ладили, а теперь наружу вылезли старые обиды.

Я боялся, что они разругаются в хлам.

И они ругались.

Как они ругались!

Зато какие интересные выводы рождались в результате этих споров!

Как-то вечером в старую лабораторию забрела донья Роза и предложила свою помощь. Просто так. Потому что, по её словам, она скучает по настоящей работе. Пару вечеров, пока деканы рвали глотки, она молча вносила данные протоколов в таблицы, а потом не выдержала и выдала обоим. Взяла в руку перо и на листочке разбила сначала аргументы одного, а потом второго. А потом предложила третью версию. Которую в два голоса, почти в унисон, разбили деканы.

И в этот вечер я заметил, как вдруг, в один момент, помолодел де ла Дино и как расцвела донья Роза. Не так она оказалась стара, когда смущённо улыбалась. Иногда эту троицу аксакалов уносило в какие-то теоретические дали, что на крыльях не догнать. Но их всегда было безумно интересно слушать.

Постепенно стал таять лёд между доном Дженаро и Бьянкой. Его ненавязчивая моральная поддержка была всегда очень к месту. Он не лез к ней в душу, но я видел, что отец занимает всё больше места в её сердце. Крылатый недовольно ворчал, не желая делиться, но скорее для вида. Однажды я застал дона Дженаро у нас в комнате с альбомом старых рисунков. Забывшись, он гладил пальцем один из них, на котором карандашом было нарисовано лицо младенца, и по щекам декана стекали слёзы. Обнаружив, что он не один, отец Бьянки извинился и ушёл. Ему нужно было проведать в лечебнице жену и сына.

Ближе к Новому году к нам в лабораторию напросилась молодая чета де ла Риасов. Не знаю, кто был инициатором, Бьянка, Марта или Тин, но для них тоже нашлась работа. Как-то незаметно к нам стали прибиваться другие студенты, магистранты и даже преподаватели. В один прекрасный момент я вдруг понял, что некогда заброшенная лаборатория живёт своей жизнью, и нам с нашим проектом там уже не хватает места.

Но это не беда. Не так долго уже оставалось до защиты, да и работа моя к тому времени уже была практически завершена.