Перешел улицу, равнодушно обогнув троицу беседовавших возлеостановки милиционеров – из рации у одного доносились неразборчивые сквозьтреск помех реплики, завернул за угол и сел в машину. Подумал, что нужно быпоехать к Соне и договориться насчет толкового алиби, но тут же отбросил этуидею. Все должно было обойтись и так. Зойка отправилась с подружками надискотеку, он предусмотрительно сказал ей, что собирается смотреть фильм повидео, – пусть потом следователь доказывает, что дома его не было. Спалздоровым алкогольным сном, хватив лишнего из-за бытовых сложностей: супругавновь работала до полуночи, скучно было сидеть одному… А пистолет черезчетверть часа попадет в тайник, под кучу старых железяк…

…Приехав домой, он и в самом деле поставил французскуюкомедию. Когда вернулась Зойка, никакого удивления из-за отсутствия матери невыказала – как и он, держась со всегдашним спокойствием. В одиннадцать онаотправилась спать, а Родион решил было ради пущего правдоподобия обзвонитьпарочку больниц в поисках законной супруги, но передумал. Ему шептали на ухо,что это, наоборот, как раз и покажется подозрительным – пожалуй, в такойситуации ничего не ведающему, но злому до предела мужу стоит хватить парустаканчиков и завалиться спать. А утром поскандалить вдоволь – должна же онаутром вернуться?!

Зойка поутру удивлялась, но не особенно. Предположила вслух,что мама, должно быть, вынуждена была по неотложной необходимости поехать вМанск, на радиозавод, – такое уже случалось, звонить было некогда… ОднакоРодион перехватил в зеркале вполне женский взгляд дочки – быстрый,всепонимающий, насмешливый. Неужели знала или догадывалась? В самом деле, почтивзрослая девушка, что-то соображает. Все бы ничего, но эта насмешка во взгляде– мимолетная улыбочка посвященной во взрослые тайны и проблемы полусозревшейсоплюшки, исполненная даже не иронии в адрес конкретного человека, то бишьнедотепы-папочки, а извечной женской солидарности, которую дочери праматерипознают еще в колыбели…

В восемь двадцать пять раздался короткий звонок. Родион,ожидавший его, кинулся к двери опрометью, как и полагалось в его ситуацииразъяренному, перенервничавшему мужу.

Это был не милиционер, а, как он и ожидал, белобрысыймолодой здоровяк в приличном костюме и при галстуке – Ликин шофер, он жетелохранитель и мальчик на побегушках. Родион решительно не помнил, как егозовут, хотя Лика и говорила.

– Простите, можно Анжелику Сергеевну? – вежливо спросилбелобрысый холуй.

Перекосившись должным образом от нешуточного удивления,Родион помолчал немного и агрессивно бросил:

– Вам, по-моему, виднее, где она может быть…

– Простите? – Холуенок был невозмутим.

– Домой она со вчерашнего дня не возвращалась, – сказалРодион. – Ясно?

– Вы серьезно?

– Серьезно! – рявкнул Родион с видом доведенного добелого каления подкаблучника. – Как уехала вчера утром с вами, так и непоявлялась! Если встретите, будьте так любезны передать: могла бы хотьпозвонить… – и шутовски расшаркался: – Я, конечно, в меру своего убогогоразумения понимаю, что такое бизнесменские хлопоты, однако звякнуть могла бы –или вам поручить, в конце концов… Всего хорошего! – и решительно захлопнулдверь перед носом опешившего холуя.

Тот не стал звонить вторично – затопотал вниз по лестнице.Выглянув в окно, Родион разглядел, что белобрысый, сидя за рулем сверкающегоБМВ, что-то с озабоченным видом талдычит в трубку радиотелефона. Выслушавкороткий ответ, отложил телефон и выехал со двора. Родион довольно ухмыльнулсявслед – каша заваривалась…

Минут через сорок позвонила Ликина секретарша, изъяснявшаясявежливо и чуточку виновато. Узнав, что госпожа Раскатникова дома так и непоявлялась, вовсе уж медовым голоском попросила немедленно ей позвонить, есливсе-таки появится, – и повесила трубку, забыв попрощаться.

Родион налил себе стопочку коньяку. Муравейник закопошился.В отличие от него, супруга г-на Толмачева, идеального семьянина и заботливогоотца, всю ночь, скорее всего, висела на телефоне, обзванивая отделения «Скоройпомощи», больницы и морги. Ликины коллеги, из тех, кто прекрасно осведомлен оее отношениях с Толмачевым, рано или поздно сопоставят кое-какие фактики, а тамкто-то непременно выломает дверь под номером 415… Ну да, личная машинаТолмачева осталась на Каландаришвили, должны же сообразить…

Без «Зауэра», из предосторожности оставленного в тайнике,Родион чувствовал себя то ли голым, то ли осиротевшим. А вот без Лики –помолодевшим, говоря высоким штилем, стоявшим на пороге новой жизни, гденайдется место и Зойке, и Соне, и много чему хорошему…

Правда, этой ночью белоснежный кошмар повторился с завиднойнепреложностью, но Родион как-то успел с ним свыкнуться.

…Раскачались господа бизнесмены довольно поздненько. Аможет, первую скрипку тут играла милиция. Как бы там ни было, второй звонок вдверь раздался лишь в половине второго. Он вновь рванул в прихожую, какпризовой бегун. Главное было – не расхохотаться им в лицо…

Перед ним стояла Ликина секретарша Светочка, милое неглупоесозданьице с дипломом о высшем образовании и стройненькими ножками манекена.Лица на ней не было – импортнейшая косметика поплыла, щеки влажные, взглядзастывший и оторопевший. Чуть отступив влево, за ней возвышался милицейскийкапитан гренадерского роста, в затемненных очках и лихо заломленном берете. Нарукаве у него красовалась эмблема РУОП – белая рысь в черном круге. Ага,расследование с самого начала рвануло по заранее предугаданной Родиономдорожке…

– Ну что, отыскалась пропажа? – спросил Родион все также агрессивно. – Какие дела?

Светочка, сдерживая слезы, кивнула в ответ на пытливыйвзгляд капитана. Лицо у того преисполнилось профессионального,казенно-привычного участия:

– Родион Петрович?

– Тридцать шесть лет Родион Петрович. – Он сбавил наполтона ниже, как и полагалось благонамеренному гражданину при встрече сблюстителем порядка, но показывал всем своим видом, насколько он зол ираздражен. – В чем дело?

Капитан, на миг опустив глаза, произнес как мог мягче:

– Тут такое дело… Вам придется поехать с нами.

– Куда это? – взвился Родион. Потом «сообразил что-то»,и, «охваченный нарастающей тревогой», подался вперед: – Случилось что-нибудь?Лика?

Простая душа Светочка громко всхлипнула, и слезы хлынули втри ручья. Тут и дурак обязан был догадаться. Родион шагнул к капитану и в«полной расстроенности чувств» схватил его за рукав серого бушлата:

– Что случилось? Ее шофер приезжал на ее машине, значит, неавария… «Да говори ты, болван, – добавил он мысленно, – а то янепременно хохотать начну…»

Капитан, с той же участливо-очерствевшей физиономией, совздохом поведал:

– Родион Петрович, ваша жена погибла…