Родион уставился на него так оторопело, что Светочказарыдала еще пуще, по-детски шмыгая носом.

Симптомчик был весьма обнадеживающий – Родиона вызвали неповесткой. Неудобно, должно быть, вызывать повесткой убитого горем мужабезжалостно застреленной гангстерами молодой женщины. Предварительносозвонившись, к нему прибыл парень лет тридцати, в штатском, профессиональнонеброский, оперуполномоченный старший лейтенант такой-то – фамилию онпробормотал довольно невнятно, старательно сунул под нос красную книжечку, но Родионее отстранил с горестным видом, отрешенным голосом заявив, что верит и так.

Сели в старенький москвичок – шофер тоже был в штатском, ноприбыли не в РУОП, а в «серый дом», огромное здание, где разместились областноеи городское УВД, местное отделение ФСБ и ОВИР. На несколько мгновений в сердцепоселилось беспокойство, однако Родион почти сразу же овладел собой и отогналмимолетные страхи – Робин Гуду бояться как-то не с руки, в особенности если онуверен, что сумел замести следы…

Он лишь недоуменно – ничуть при этом не играя – глянул наспутника:

– А почему сюда? Ко мне приезжали из РУОП…

Тот пожал плечами:

– Следствие ведет уголовный розыск… Мы.

«Интересно, как это следует понимать? – подумалРодион. – Что, они уже отмели версию насчет организованной преступности?Или тут что-то другое?»

Они шли по неприветливым, унылым коридорам самого казенноговида. Поднялись на третий этаж, спутник заглянул в кабинет без таблички,посторонился, пропуская Родиона, но сам следом не вошел.

За единственным, довольно старым столом сидела молодаяженщина, лет тридцати, в сером кителе и майорскими погонами, симпатичная, дажекрасивая, но косметики был самый минимум, а рыжие волосы зачесаны назад исплетены в старомодный хвостик, будто у пожилой учительницы.

– Садитесь, – сказала она с тем же казеннымучастием. – Майор Шевчук, Дарья Андреевна, уголовный розыск. Вы курите,если курите, я и сама дымлю… – Она помолчала, с постным лицом спросила: – Вамнашлось, с кем оставить дочку?

– Она у бабушки, – сказал Родион с соответствующимситуации похоронным лицом. – У матери жены.

– Понятно…

Родион ее узнал – это она распоряжалась тогда окружающимиментами в форме и в штатском, стоя в дверях только что ограбленного обменногопункта. Только выглядела тогда гораздо сексапильнее, не затурканной чиновницей,как сейчас.

– Итак, Родион Петрович… – Она выдержала паузу. –Простите, что приходится вам надоедать в такую минуту, но это необходимо…

Он молча кивнул.

– Придется задавать и не вполне тактичные вопросы, никуда отэтого не денешься…

– Я понимаю, – сказал он нетерпеливо, давая понять, чтообойдется без утирания соплей. И она, сразу видно, намек поняла.

– Вы уже знаете обстоятельства, при которых все… случилось?

– Да, мне говорили.

– У вас есть какие-то предположения, догадки?

– Откуда? – пожал он плечами.

– Жена с вами не делилась какими-то тревогами? Может, ейугрожали?

Он добросовестно «подумал», мотнул головой:

– Ничего, даже отдаленно похожего. По-моему, дела у нее шлипрекрасно.

– Она вам много рассказывала о своих делах?

– Практически ничего. Понимаете ли, за порогом квартиры укаждого была своя жизнь. Я не разбираюсь в бизнесе, а ей наш завод был малоинтересен. Но я бы непременно заметил, будь она подавленной или встревоженной…У них же там есть своя служба безопасности, можно у них узнать…

– Честно говоря, я с ними еще не успела поговорить, –сказала она извиняющимся тоном. – Масса работы… А людей мало. Платят сущиегроши, честно вам скажу, удержать нечем…

«То-то ты и серенькая такая, – подумал Родион, отметив,что ножки у майора женского пола весьма даже хороши. – Приодеть бы какследует в импорт, юбку укоротить… Обручального кольца что-то не видно –советская неудачница, надо полагать? Некуда больше податься? Вузовский значок,ага. И ленточка, смахивающая на орденскую, – ну, видимо, какая-тоюбилейная медаль. Шевчук, Шевчук… Знакомое что-то».

– Значит, не было ни подавленности, ни тревоги?

– Нет, – твердо сказал Родион.

– Вот теперь позвольте нескромный вопрос – вы знали, что унее есть любовник?

– Представления не имел.

– Значит, на ваше решение о разводе повлияло вовсе не это?

– Да. Не это.

– Простите, а можно узнать причины?

Он закурил и ответил с точно рассчитанной откровенностью:

– Ничего здесь сложного нет. Мы, как бы вам объяснить… жилив разных пространствах. Она делала неплохую карьеру в частном бизнесе, а я таки остался инженером на агонизирующем заводе. Смело можно сказать, что жили наее деньги. Кого-то, быть может, такое положение и устраивало бы, но я так житьне хотел. Вот и предложил развестись.

– И как это восприняла ваша жена?

– Сначала – отрицательно. Подарила машину, думала этимудержать, предлагала идти к ней шофером… – Он печально улыбнулся. – Толькоэто любезное предложение возымело совсем не тот эффект, на который онарассчитывала. Не хватало еще быть шофером у собственной жены… В конце концовона перестала упираться, подали заявление…

– То есть, расставались мирно?

– Вполне. Квартиру решили не делить, Лика… Она мне обещалавыплатить долю в квартире наличными, чтобы купил себе новую, мы даже подписалидокумент…

– Я знаю, – кивнула она. – Ну что ж, вполнецивилизованный развод, бывает гораздо хуже… И машину назад не требовала?

– Нет. Она себе купила «тойоту». Понимаете, я бы ее никак неназвал мелочной…

– Понятно. И что вы собирались делать потом?

– Перебираться подальше отсюда, – сказал он. – Мнепредложили хорошее место на Урале, там у меня старый знакомый…

Она не стала выяснять, где конкретно ему предлагали место икто сей благотворитель. Почти ничего не записывала – очень похоже, беседа былачистой формальностью. Родион воспрянул духом, тревога испарилась окончательно.

– Значит, можно сказать, что вы оба после вполне мирногорасставания ничего, собственно, не теряли? Вульгарно говоря, оставались присвоих?

– Даже лучше, – усмехнулся он. – Оба обреталиполное душевное спокойствие. Очень уж тягостно было нам вдвоем, оба эточувствовали.

– И все же она пыталась вас удержать?

– Скорее по инерции – знаете, все бизнесмены из простыхсоветских людей произошли, старые традиции живучи. Довольно быстро пересталаупрямиться. – Он сделал вид, будто его осенило. – Послушайте, может,она собиралась за… этого?