– Боитесь? – сузил глаза любовничек.

– Ерунда, – сказал Родион искренне. – Что-то я незрю перед собой особенного превосходства, сойдись мы с тобой в кулачном, финалбыл бы проблематичным, учено говоря, недетерминированным… – Он широкоулыбнулся. – Мне просто нравится, тварь такая, смотреть, как ты под дуломдергаешься, словно сперматозоид на мокром паркете…

– Слушай… – Толмачев непроизвольно дернулся, вспомнив,должно быть, какой он крутой и деловой.

– Сиди, выблядок, – лениво сказал Родион, гордясь собой. –А то залеплю сейчас промеж глаз, мозги по комнате запорхают… Ну? Херовато? Неожидали такой прыти от простого советского инженера? Хорошо вы устроились,ребятки: личный бордельчик, расписание, поди, в электронный блокнот «Касио»занесено… Поделись, браток, опытом – тебе она минет исполняет с проглотом илибез? У меня всегда, стервочка, выплевывала…

– Скот! – Лика едва владела собой. – Что ты изсебя строишь, ничтожество?!

– Рассерженного мужа. Согласно классической традиции, –сказал он спокойно. – Провожу психологический террор, как говорятспециалисты. Хочу, чтобы вам стало уныло. Вам уныло? Да что вы жметесь, уныловедь…

Он допил бокал до дна. Ноздри защекотал донельзя знакомыйзапах разгоряченной женщины, витавший в комнате. Вообще-то, он плохо представлялсебе, чего желает и чего добивается, но никакого разочарования не чувствовал,наоборот… Одно приятное, чуточку творческое удовольствие.

Двое на диване следили за каждым его движением. Пистолет вруке слегка дрогнул, и Родион опустил руку на колено. Закурил, медленновыпустил дым и сообщил:

– Надо подумать, что мне с вами, прелюбодеями, делать.Может, вышвырнуть одежду в окошко, чтобы собирали потом по двору? Нет,тихонечко смоетесь черным ходом, в машину сядете, а там придумаете что-нибудь…На вахтера выгнать? Ведь не смолчит, как вы его ни одаривайте потом…

– Чего вы, собственно, добиваетесь? – негромко спросилТолмачев.

– Да ничего, – сказал Родион. – Я развлекаюсь.Непринужденно и весело. В руке у меня заряженный пистолет, передо мною невернаясупруга и ейный хахаль в голом виде. Если это не развлечение, тогда и не знаю,каким бывает веселье…

Грань меж явью и нереальностью куда-то пропала, временамиему казалось, что видит себя со стороны. Раздавив окурок посреди полированнойстолешницы, он продолжал:

– А еще я тебе хочу показать, доморощенный супермен, что тыпоторопился себя записать в крутые мачо западного образца. Преуспевающая фирма,очаровательная любовница, все схвачено, за все заплачено… – Голос у негосорвался, он заговорил быстрее, уже возбужденно, чуть визгливо: – Привык,скотина, что ты теперь хозяин жизни – с лакированными тачками, с покорнымибабами, с кредитными карточками в каждом кармане… А потом прихожу я, и тыпревращаешься в голое дерьмо… – Кажется, его трясло. – Вы мне сломалижизнь, сволочи, с вашим капитализмом и рынком, с вашими фирмами… Ну что тыпритих, говнюк? Скажи все, что обо мне думаешь, разрешаю, стрелять не буду…

Толмачев столь любезным приглашением не воспользовался,сидел, сжав губы, чуть ссутулившись, Лика временами поглядывала на него снадеждой – и ее взгляд вновь становился потухшим.

– Вы у меня, братцы-кролики, получите урок на всюжизнь, – сказал Родион, успокоившись. – Такой, чтобы вас потом десятьлет трясло от омерзения к друг к другу. Тут надо подумать… Тебе не жаловаласьэта очаровательная блядь, как я ее немного проучил? (Толмачев непроизвольнообернулся к Лике.) Нет, не жаловалась… Ладно, убивать я вас не буду, –криво усмехнулся, чувствуя упругую пульсацию под черепом. – Ты у менясейчас поставишь ее рачком, и натрахаетесь от души, это я вам гарантирую,только, непременное условие, под моим чутким руководством… Я вам буду творческиподсказывать, что и как. Думается мне, после сегодняшнего вечера вам долго незахочется играть в эти игры в прежнем составе… Потом можете написатьоперу. – Он мотнул головой в сторону райотдела. – Вот где посмеютсягоспода менты, а если еще и в газеты попадет…

– Лика! – вскрикнул Толмачев.

Попытался ее удержать, но она уже спрыгнула с дивана, всталаперед Родионом, придерживая на плече съехавшую простыню, сверкая глазами,разъяренная и прекрасная:

– Нет уж, второго раза не дождешься… Ты ноль, понятно?Маленький злобный ноль с вислым члеником, ничтожество шизанутое, завистливаябесполезная тварь… Я тебе устрою психушку в сжатые сроки, там тебе и место навсю оставшуюся…

ЧШШ-ПОК!

Пистолет дернулся в руке. Она падала медленно, уронивсначала руку с плеча, и простыня опередила ее, нелепым комом оказавшись на полуза миг до того, как Лика повалилась лицом вниз на пушистый ковер. Родион так ине понял, хотел он нажать на спуск или все произошло само по себе, волейневедомой силы, накрывавшей его последние дни шапкой-невидимкой, уводившей отпогони, берегущей от провала…

Толмачев рванулся к нему, рыча что-то.

ЧШШ-ПОК! ЧШШ-ПОК!

Кровь из шеи хлынула так, словно прорвало водопроводныйкран. Родион отскочил, чтобы не испачкаться, смотрел, как зачарованный. Из-поднеподвижного тела растекалась темная лужа, толстые мягкие ворсинки ковра тонулив ней, и Родион поймал себя на том, что прикидывает с азартом болельщика, скороли ширящаяся лужа достигнет Ликиной щиколотки… Где-то глубоко в сознаниислышался беззвучный вопль, но тут же на смену минутной растерянности пришлапрежняя собранность.

Он посмотрел на лежащих холодным взглядом ремесленника. СТолмачевым все было кончено – кровь, полное впечатление, вытекла до последнейкапельки. Плечи Лики, казалось, вздрогнули.

Чужая сила водила его рукой, кто-то вновь управлял телом,вкладывая в мозг решимость и хладнокровие. Вытянув руку, Родион сделал дваконтрольных выстрела. Сунул пистолет за пояс, сел и закурил. В голове клубилсяхрустальный звон – именно так, клубился звон…

– Ну, вот мы и в разводе… – сказал он тихонько, не в силахизбавиться от ощущения, будто кто-то проговорил это за него, пошевелил за негоего губами.

Докурил сигарету до фильтра – неглубокими, неторопливымизатяжками. Все складывалось прекрасно: блудная супруга отправилась в мир иной,значит, дочка остается с ним, и не все еще, возможно, потеряно, есть шанссделать из нее человека, выбить из головы поклонение перед лакированнымимашинами и удачливыми бизнесменами обоего пола, вернуть в прежний мир, кпрежним ценностям и идеалам. Прости, Зайчонок, так получилось. Она бы тебяискалечила, любящая мамаша… А с Соней вы подружитесь, и потом, там, вЕкатеринбурге, твой папа будет уже не жалким консортом… Есть еще шанс.

Старательно протерев платком все, до чего дотрагивался, онвышел в коридор, запер дверь снаружи и направился к лестнице, уже не обращаявнимания на шарахнувшиеся за угол полупрозрачные сгустки тумана. Покинул зданиечерез черный ход – он был для того и предназначен, чтобы выйти отсюданезамеченным, дверь запирается изнутри, а снаружи ручки нет…