правда. И именно в этот момент до меня дошло, что я сделала. Чему я дала толчок. И где мы находились. – Извини, что так на тебя наскочила! Знаю, мы говорили о том, чтобы не торопиться и знать наверняка, но я думала только, как мне повезло, что у меня есть вы оба, какой ты красивый и как мне с тобой спокойно. И что ты всегда веришь в меня и…

Его чувственный рот тронула самая неспешная улыбка, брови поползли вверх. Но не слова остановили поток моих слов, а неспешное и нежное прикосновение его губ, которые лишь на мгновение задержались на моих – это было самое сладостное мгновение в моей жизни.

Если мне настолько нравилось целовать его с закрытым ртом, то что будет, когда с языком?

Так, нужно успокоиться, и как можно быстрее!

Роудс отстранился. На его губах еще оставалась нежная улыбка.

– Когда будешь готова, дашь знать?

Я кивнула и прошептала:

– Я со всеми подряд не целуюсь!

– Хорошо, – сказал он, и то, как он это произнес, навсегда запечатлелось в моем сердце.

– Ора! – послышался крик из дома, и мы слегка растерялись.

Я посмотрела поверх плеча Роудса и увидела Эймоса: он стоял в дверном проеме, по-прежнему в пижаме, и вид у него был еще более сонный.

– У вас все в порядке?

Судя по вопросу, он появился с целью задать этот вопрос.

Потому что живущие в этом доме шестнадцатилетний парнишка и сорокадвухлетний мужчина, которых я знала всего полгода, беспокоились обо мне больше, чем люди, которых я знала больше десяти лет.

В этом доме мне было тепло. Мама хотела, чтобы я жила в этом месте. Там, где меня будут подбадривать и поддерживать даже в самые черные дни.

– Я в порядке! – крикнула я в ответ. – А ты?

– Получил пожизненную травму, глядя на то, как вы хватаете папу за задницу, но переживу. Спасибо, что спросили! – саркастически ответил он и, покачав головой, закрыл дверь.

Мы с Роудсом оцепенели. Потом наши взгляды встретились, и мы покатились со смеху.

Да, я находилась именно там, где хотела. Где была счастлива. Спасибо, мама!

Глава двадцать седьмая

Следующая пара недель прошла как в тумане. Главным образом потому, что в магазине началась запарка. Лето было суматошным, осень до начала охотничьего сезона – неторопливой, но как только пошел снег и школы стали закрываться на каникулы, наметилось невероятное оживление.

Спрос на аренду и товары резко возрос, и Клара провела мне ликбез о том, как выбирать лыжи и сноуборды, в тот день, когда я брала их себе. Еще я поспрашивала завсегдатаев из местных, с которыми познакомилась за время работы в магазине, и составила список возможных вопросов. Как ни странно, ответы на многие из них дал Эймос во время наших совместных ужинов. К счастью, поблизости располагался всего один курорт, так что вопросов было не так уж много, разве что где взять надувные санки-«ватрушки».

Поскольку на работе мы сбивались с ног, я радовалась, что все рождественские подарки купила заранее – во время обеденных перерывов. Большинство из них я отправила напрямую тете и дяде, а остальные – в свой почтовый ящик в городе. И если бы не подарки, отправленные на ящик, я бы, вероятно, совсем забыла про билет на самолет до Флориды в рождественские дни – его я купила еще в октябре.

Мне не хотелось оставлять Клару одну надолго, поэтому я улетала рано утром в канун Рождества и возвращалась двадцать шестого.

Когда начались разговоры о сильных снегопадах перед Рождеством, я не придала им значения. Снег шел через день да каждый день. Я чувствовала себя за рулем уже увереннее, хотя Роудс, когда мог, приезжал в магазин и провожал меня домой.

При одной только мысли о Роудсе в груди разливалось странное чувство.

Я не привыкла к такой повышенной опеке – из-за того ли, что мои воспитатели слишком сильно в меня верили, или просто гиперответственность была им чужда, – и теперь со мной происходило что-то невероятное. На глобальном уровне. Я сияла изнутри, точно мозаика с подсветкой, – типа той, что была у меня в детстве.

Мы больше не оставались наедине, и после того дня, когда я фактически набросилась на него после встречи с миссис Джонс, по-настоящему не целовались, но это в основном из-за того, что он часто работал допоздна. Ему приходилось решать уйму вопросов, о которых я и подумать не могла, начиная от проблем со снегоходами и подледной рыбалкой и заканчивая незаконной охотой. Как он объяснил однажды вечером, когда вернулся рано и привез пиццу, вторым сезоном по степени загруженности – после лета – была зима. Стоит сказать, что, возвращаясь рано, он всегда – за исключением вечера, когда играл в покер с Джонни, – приглашал меня в дом.

И я, конечно, приходила.

И в те два вечера, когда мы смотрели фильм, я садилась как можно ближе к нему, а Эймос разваливался в кресле. А когда в другой раз после ужина мы играли в старую версию «Скрэббла», который взялся непонятно откуда, и улыбались друг другу через стол. А самым трепетным было то, что потом он всегда провожал меня до гаража и крепко-крепко обнимал. И один-единственный раз поцеловал в лоб – у меня даже коленки задрожали.

Каждый раз, когда моя грудь прижималась к его груди, я чувствовала сексуальное напряжение – оно не было плодом моего воображения.

В общем, я была как никогда счастлива, причем во многих смыслах. Надежда, многочисленные проблески которой я ловила в последние месяцы, с каждым днем все сильнее крепла в моем сердце. Чувство семьи и правильности происходящего окутывало меня.

Но двадцать третьего декабря, когда мы закрывали магазин, Клара повернулась ко мне и сказала:

– Сомневаюсь, что завтра ты выберешься отсюда.

Я поежилась – наполнитель моего пуховика не был рассчитан на подобные температуры – и вопросительно подняла брови:

– Ты это серьезно?

Она покачала головой и принялась запирать дверь. Сигнализацию мы уже включили.

– Я смотрела погоду в реальном времени. Идет буран. Рейс как пить дать отменят!

Я пожала плечами, но решила не переживать. Снег шел постоянно, туристы все прибывали. И потом, что я могла сделать? Погода не была мне подконтрольна.

Опуская рольставни, Клара, не глядя на меня, сказала несвойственным ей голосом:

– Да, совсем забыла… Кто-то… какая-то благотворительная организация… оплатила папины медицинские счета на Рождество. – Ее темно-карие глаза встретились с моими, и она тотчас отвела взгляд. – Разве это не чудо?

Тон у нее был какой-то странный.

– Конечно, это чудо, Клара!

Я старалась, чтобы голос звучал ровно и твердо. Нормально. Совершенно нормально. И лицо было непроницаемым и невинным.

– Вот и я так думаю, – она снова покосилась на меня. – Жаль, не могу поблагодарить того, кто это сделал.

Я кивнула.

– А может,