Наступила ночь. Зажегшиеся на небосводе звезды казалисьбесконечно далекими, словно я никогда не бывал на небесах. Я закрыл глаза, ивдруг до ушей моих вновь донеслись плач и стенания заключенных в преисподнейдуш. Они окружали меня, голоса их слышались все ближе, они спрашивали, кто я,чему они стали свидетелями и за какие проступки я низвергнут на землю. Если моепредыдущее посещение было окутано тайной и перевоплощение осталосьнезамеченным, то теперь Господь буквально вышвырнул меня из рая, и все могливидеть, как я почти мгновенно превратился из ангела в обыкновенного человека.

Вся преисподняя шумела и бурлила в поисках объяснений.

«Боже! – молил я. – Помоги! Посоветуй! Что долженя им сказать?»

И вдруг я ощутил запах женщины. Обернувшись, я увидел, чтоона осторожно подкрадывается ко мне. Заглянув в мое залитое слезами, искаженноеболью и страданием лицо, она уже намного смелее подошла ближе, прильнула ко мнегрудью и все еще дрожащими руками обхватила мою голову...

Она отвела меня на стоянку. Мужчины и женщины, сидевшие упоходных костров, кинулись мне навстречу. Я знал, что обладаю ангельскойкрасотой, и меня не удивляли их восхищенные взоры. Но хотел бы я знать, что, воимя неба, у них на уме.

Меня усадили, поднесли еду и питье. Это было кстати, ибо тридня подряд я пил только воду и ел попадавшиеся кое-где в лесу ягоды.

Я уселся рядом с ними, скрестив ноги, и отведал жареногомяса, и она, моя женщина, моя дщерь человеческая, прильнула ко мне, словноподзадоривая каждого бросить нам вызов.

А затем, поднявшись на ноги и вскинув вверх руки, онагромким голосом возвестила всем о том, что видела. Язык ее был прост. Но у неедостало слов рассказать, как она наткнулась на меня на морском побережье иувидела, что я наг, и как отдалась мне, повинуясь священному долгу и понимая,что я не могу быть обитателем земли.

Едва мое семя оказалось в ней, как пещеру заполнил льющийсясверху чудный свет. Она в страхе отпрянула, но я бестрепетно вошел в этотзнакомый мне поток и изменился у нее на глазах, так что она видела сквозь меняи при этом видела меня самого. И я сделался высоким, с необъятными опереннымибелыми крыльями! Это видение – это существо, сквозь которое она видела, какчерез воду, – явилось ей лишь на мгновение. Затем я пропал. Моеисчезновение было столь же неоспоримо, как то, что я сейчас сижу здесь. Онасмешалась, вся дрожа, и, вглядываясь в сумрак, принялась молиться предкам,Создателю, демонам пустыни, всем охраняющим силам, когда вдруг снова увидаламеня – «прозрачного», по ее же незамысловатому выражению, но видимого для глаз.И падающего: огромное крылатое существо, несущееся к земле в падении,непременно убившем бы человека, хотя именно им я и стал – человеком из плоти,как видели все вокруг, сидящим в пыли.

«Господи, – молился я, – что мне делать? Сказанноеэтой женщиной – правда! Но я не Бог. Ты – Бог. Что мне делать?»

Никакого ответа не дали небеса – ни моим ушам, ни сердцу, нинеповоротливому и дотошному уму.

Что до толпы слушателей, которых, по моему мнению, былочеловек тридцать пять, не считая детей, то ни один не заговорил. Каждыйобдумывал происшедшее. Ни один не смог сразу принять его. И ни один несобирался бросить мне вызов. Что-то в моем поведении и осанке заставляло ихдержаться на расстоянии.

Что было неудивительно. Я, разумеется, не выказывал своихстраданий – не дрожал и не опускал голову. Я так и не научился выражатьангельское страдание через плоть. Просто сидел, сознавая, что по их меркам я молод,привлекателен и таинствен; а они были недостаточно дерзки, чтобыпопытаться обидеть меня – ткнуть чем-то острым, обжечь, как, по моимнаблюдениям, часто поступали с врагами или отверженными из своего круга.

Неожиданно в группе людей пронесся ропот. На ноги поднялсядревний старик. Речь его была даже проще рассказа женщины. Я бы сказал, чтослов он употребляет в два раза меньше, но этого было достаточно для выраженияего мысли. Он просто спросил меня: «Что ты можешь сказать в свое оправдание?!»

Толпа прореагировала на это так, будто вопрос воплощалвысшую мудрость мира. Может, так оно и было. В этот момент женщина почтивплотную приблизилась ко мне. Усевшись рядом, она обняла меня с выражениеммольбы на лице.

Я почувствовал нечто – словно ее судьба связана с моей. Онанемного боялась всех этих людей из своего клана. И не боялась меня!Удивительно. Вот что могут совершить любовь и нежность – а еще чудеса. А Богговорит, что эти люди – часть природы!

Я склонил голову, но ненадолго. Затем встал на ноги, увлекаясвою подругу с собой. Я употребил все известные мне слова ее языка – даже те,что были в ходу у детей нового поколения, но неведомы взрослым. Я им сказал:

«Я не причиню вам вреда. Я пришел с небес – пришел, чтобыузнать о вас и любить вас. И желаю вам всякого блага под Богом!»

Послышались шум и крики, радостные крики; люди хлопали владоши, вставая на ноги, а дети принялись бегать и скакать. Казалось, всепришли к соглашению, что Лилия – женщина, с которой я был близок, – можеттеперь вернуться в общину. Она была изгнана и обречена на смерть, когдаповстречала меня. Теперь она, несомненно, была под защитой, вернувшись назад сбожеством, небожителем... они выражали это многими звуками и сочетаниямизвуков.

«Нет! – заявил я. – Я не Бог. Не я сотворил мир. Япоклоняюсь, так же как и вы, Богу, который сотворил его».

Эти слова также были приняты с ликованием. Всеобщее безумиеи вправду начало меня беспокоить. Глядя на пляшущих, орущих, визжащих людей,пинающих ногами дрова в костре, я остро ощущал, что силы мои на исходе.Прелестная Лилия все так же льнула ко мне.

«Мне необходимо поспать!» – вдруг сказал я им. И это былоболее или менее правдой. За те три дня, что я обретался во плоти, мне едваудавалось урвать на сон час или чуть больше, и я, изгнанный с небес, страшноустал и был весь покрыт синяками. Мне хотелось приникнуть к этой женщине испрятать свою печаль у нее на груди.

Все выразили одобрение. Нам приготовили хижину. Люди бегаливзад-вперед, собирая лучшие шкуры, и меха, и мягчайшую кожу, и затем нас вмолчании ввели в хижину, и я лег навзничь на шкуру горного козла с длинным имягким мехом.

«Господи, чего ты ждешь от меня?» – вслух спросил я. Ответане последовало. Были лишь тишина и темнота хижины, а потом вокруг меня обвилисьруки дщери человеческой – благоуханной, любящей и преисполненной неги истрасти; то была тайна, совершенное живое чудо, нежность и вожделение, которыенакатывали волна за волной...