Наклонившись, он заглянул в окошко на пассажирской стороне,где сидел О'Мейра. О'Мейра думал, что этот «синий костюм» обыкновенный гомик, иголос у него должен быть соответствующий. Помимо оружия Клементс еще торговал инаручниками всевозможных видов. В Манхэттене это дело носило вполне законныйхарактер, и большинство из тех, кто покупал наручники, вовсе не помышляли олаврах Гудини (полицейским все это, конечно, не нравилось, но когда это было,чтобы мнение полиции хоть кого-то интересовало?). Обычно их прикупали гомики суклоном в садомазохизм. Но когда парень заговорил, голос его был вполненормальным: ровный и без эмоций, вежливый, но немного отрешенный, как бы мертвенный.

— Торговец там украл у меня кошелек, — сказал он.

— Кто? — О'Мейра тут же весь вытянулся. Уже полтора года уних руки чешутся прищучить Джастина Клементса. Если им это удастся, то вполневероятно, они с напарником украсят наконец свою синюю форму детективскимибляхами. Скорее всего, это так и останется недостижимой мечтой — слишком, какговорится, хорошо, чтобы быть правдой, — но тем не менее…

— Торговец… — Небольшая пауза. — Продавец.

О'Мейра и Карл Делеван переглянулись.

— Темноволосый? — спросил Делеван. — Такой полноватый?

Опять небольшая пауза.

— Да. Кареглазый. Под одним глазом небольшой шрам.

Было в этом парне что-то такое… Поначалу О'Мейра не сумелопределить, что именно, но потом, когда немножко освободился от всех насущныхзабот, он вспомнил. Но самое главное, что он тогда уразумел, это что золотойзнак детектива — не самое главное в жизни, потому что все обернулось так, чтодаже тот простой факт, что их с Делеваном вообще не поперли в работы, показалсяим настоящим чудом.

Несколько лет спустя, когда на крещение выдалось свободноевремя, О'Мейра повел своих двух сыновей в Музей Наук в Бостоне. Там был такойавтомат — компьютер, — который играл в крестики-нолики, причем если тебе неудавалось поставить свой «крестик» в центральной клетке на первом ходу, тыобязательно проигрывал. Но каждый раз, прежде чем сделать свой ход, автомат насекундочку «зависал», чтобы продумать все возможные варианты. Он сам имальчишки его были в восторге. Но было в этих секундных паузах и что-то жуткое…и тут он вспомнил про Синий Костюм. Потому что у Синего костюма была та жесамая долбанная привычка: прежде чем что-то сказать, он мгновение думал.Разговаривать с ним — все равно как с роботом.

У Делевана таких ощущений тогда не возникло, но спустядевять лет, когда он однажды вечером пошел со своим сыном в кино (сыну было ужевосемнадцать, и он собирался поступать в университет), через полчаса посленачала сеанса он вдруг вскочил на ноги и закричал:

— Это он! Это ОН! Тот мужик в синем костюме! Мужик, которыйбыл у Кле…

Кто-то крикнул еще:

— Эй там, впереди, давай сядь!

Только зря он так старался и глотку драл: Делеван, которыйвесил на семьдесят фунтов сверх нормы и всю жизнь был заядлым курильщиком,скончался на месте от сердечного приступа, — возмущенный зритель не успел даженичего добавить. Мужчина в синем костюме, который в тот день подошел к их патрульноймашине и заявил о краже бумажника, был совсем не похож на актера в фильме, номанера речи у него была та же самая, и манера двигаться — тоже: было в нейчто-то жесткое, но в то же время и грациозное.

Фильм, само собой, назывался «Терминатор».

8

Полицейские переглянулись. «Синий Костюм» говорил не проКлементса, а про «Толстяка Джона» Холдена, который приходился Клементсусвояком. Что тоже было неплохо. Хотя опуститься до такой тупизны, чтобы стянутьу покупателя бумажник, это уже…

… вполне в духе родственничка этой шушары Клементса,мысленно закончил О'Мейра и прикрыл рот ладонью, чтобы скрыть невольнуюусмешку.

— Может быть, вы нам расскажете все поподробнее, что там увас произошло, — сказал Делеван. — И для начала представьтесь, пожалуйста.

И снова ответ этого человека немного смутил О'Мейру — было внем что-то неправильное, что-то странное. В этом городе, где процентовсемьдесят население свято верило в то, что по-американски фраза «Приятного вамденечка» должна звучать «А не сходил бы ты подрочил», в данной ситуации можнобыло предвидеть, что парень скажет примерно следующее: Эй, что непонятно? Этотсукин сын украл у меня бумажник! Вы его собираетесь мне вернуть, или будемстоять тут и играть в «Двадцать вопросов»?

Но, с другой стороны, костюм на нем явно из дорогих, ногти —наманикюрены. Парень, скорее всего, из славной бюрократической братии. Сказатьпо правде, О'Мейре было в высшей степени наплевать. При одной мысли о том,чтобы прищучить Толстяка Джонни Холдена, а через него уже подцепить АрнольдаКлементса, у него едва слюни не потекли. В какой-то момент он так разогнался,что представил себе, как через Холдена они выйдут на Клементса, а уже черезКлементса — на какого-нибудь действительно крутого парня. На этого макаронникаБалазара или, может быть, Джанелли. Было бы очень не дурно. Очень не дурно.

— Меня зовут Джек Морт, — сказал человек в синем костюме.

Делеван вытащил из заднего кармана брюк блокнот, повторяющийформу его ягодицы.

— Адрес?

Опять эта коротенькая заминка. Как автомат, снова подумалО'Мейра. Секундное молчание, потом едва ли не щелчок, как на автоответчике:

— Южная Парковая, 409.

Делеван записал.

— Номер свидетельства о социальном обеспечении?

После очередной заминки Морт продиктовал номер.

— Поймите меня правильно, я обязан задать вам все этивопросы в целях идентификации. Если тот парень действительно стянул у васбумажник, я должен выяснить кое-какие моменты прежде, чем я его у него отберу иотдам вам. Ну вы понимаете.

— Да. — Теперь в голосе пострадавшего сквозили ноткинетерпения. И, как ни странно, из-за этого О'Мейра слегка успокоился. — Тольконе надо затягивать это дело. Время идет, а…

— Знаю-знаю, дело стоит.

— Дело стоит, — согласился мужчина в синем костюме.

— Да.

— У вас были в бумажнике какие-нибудь фотографии?

Опять пауза, а потом:

— Снимок моей матери на фоне Эмпайер Стейт Билдинг снадписью на обороте: «Это был замечательный день и чудесный вид. Целую, мама».

Делеван записал, яростно царапая ручкой по бумаге, затемзахлопнул блокнот.