– Вперед, мои дорогие! Нас ждут впереди пьесы, которыемы должны написать, и дело, которым мы станем заниматься с удовольствием! Вампридется многому у меня научиться. Я знаю, что в действительности представляютсобой смертные. Мы должны создать поистине прекрасное, неповторимое искусствоМира Тьмы. Мы создадим общество, которое не будет идти ни в какое сравнение совсеми остальными. Совершим то, что еще никогда и никто не совершал.

Все в страхе и замешательстве смотрели на меня. Момент былчрезвычайно напряженным, и в полной тишине я услышал собственный глубокийвздох. Поле моего зрения вдруг расширилось, и я увидел всех нас на сцене,кулисы по краям, высокие стропила, утопающие во тьме, декорации и дымные огнирампы. При виде погруженного во тьму театра я вдруг вспомнил все, что здесьпроизошло. Я осознал связь между случившимися кошмарами и понял, что это конец.

– Театр вампиров… – прошептал я. – Мы и здесьсовершили наш Обряд Тьмы.

Никто не осмелился мне ответить. Никола лишь улыбнулся.

Я повернулся, чтобы уйти, и поднял руку, как бы приказываяим остаться с ним. Я попрощался с ними навсегда.

Не успели мы отъехать от ярко освещенного бульвара, как ярезко остановился. В голову мне приходили мысли одна кошмарнее другой: япредставлял себе, что Арман придет, чтобы уничтожить Ники, что вновь обретенныесобратья, устав от его сумасшедших выходок, бросят Никола и уйдут, что однаждырассвет застанет его бредущим по улице не в силах найти себе укрытие от солнца…У меня перехватило дыхание, и я с тоской устремил взгляд в небо.

Габриэль обняла меня, и я зарылся лицом в ее волосы. Кожа еелица и губы были прохладными и бархатистыми. Я вдруг почувствовал, чтобуквально утопаю в ее великой любви, поистине нечеловеческой, ничего общего неимеющей со смертной плотью и сердцами людей.

Я схватил ее в объятия и поднял на руки. В густой темноте мынапоминали высеченных из единого монолита любовников, которые не представлялисебе жизни друг без друга и совершенно забыли, что когда-то существовали поотдельности.

– Он сам сделал свой выбор, сынок, – сказалаона. – Что сделано, то сделано, и теперь ты от него освободился.

– Как вы можете говорить так, матушка?! –прошептал я. – Ведь он ничего не знал! Он до сих пор не знает…

– Отпусти его, Лестат, – ответила она, – онипозаботятся о нем.

– Но я теперь должен найти этого демона, Армана! –устало промолвил я. – Я заставлю его держаться от театра как можно дальше.Пусть он навсегда оставит их в покое.

Когда на следующий вечер я приехал в Париж, то узнал, чтоНикола уже успел побывать у Роже.

Он появился за час до моего прихода и бешено заколотилкулаками в дверь. Стоя в темноте, он кричал, требуя документы на театр иденьги, которые, как он утверждал, я ему обещал. Он угрожал Роже и его семье.Велел Роже написать в Лондон Рено и приказать ему вместе с труппой немедленновернуться обратно, потому что дома их ждет новый театр. Когда Роже отказался,он потребовал дать ему адрес Рено и сам начал рыться в ящиках стола адвоката.

Услышав обо всем этом, я пришел в холодное бешенство.Значит, этот неоперившийся еще птенец, этот новоиспеченный демон решилпревратить их всех в вампиров. Поистине безрассудное, безумное чудовище!

Нет, я не должен допустить, чтобы это случилось.

Я приказал Роже послать в Лондон курьера с сообщением о том,что Никола де Ленфен лишился рассудка и что актерам запрещено возвращаться вПариж.

После этого я отправился в театр на бульваре, где нашелНикола на репетиции. Он был по-прежнему слишком возбужден и производилвпечатление безумца. Он вновь был одет очень красиво и элегантно, и на нем былите драгоценности, которые он носил еще в те времена, когда был любимым сыномсвоего отца, но галстук на шее висел криво, чулки на ногах сморщились, аспутанные волосы выглядели не лучше, чем прическа узника Бастилии, лет двадцатьне имевшего возможности взглянуть на себя в зеркало.

В присутствии Элени и остальных я заявил, что он не получитот меня ничего, если не пообещает, что ни один актер, ни одна актриса в Париженикогда не будут убиты, похищены или обольщены обществом; что Рено и его труппани сейчас, ни когда-либо впоследствии не переступят порог Театра вампиров; чтомэтру Роже, которому предстоит вести финансовые дела театра, не будет причинендаже малейший вред.

Он рассмеялся мне в лицо и стал, как и прежде, издеватьсянадо мной. Однако Элени успокоила его и заставила замолчать. Услышав о том, чтоон намеревался совершить, она пришла в ужас. Именно она пообещала выполнить всемои требования и заставила дать такое же обещание остальных. Она быстрозаговорила с Никола на непонятном мне древнем языке, чем-то припугнула его,отчего он пришел в замешательство и наконец уступил.

Именно Элени я в конце концов поручил вести все дела втеатре и вместе с Роже подсчитывать выручку и решать другие финансовые вопросы.Она получила от меня полную свободу действий.

Прежде чем уйти в тот вечер из театра, я спросил у Элени,что ей известно об Армане. Габриэль присутствовала при нашем разговоре. Мыстояли на улице возле задней двери театра.

– Он наблюдает за нами, – ответила она. –Иногда позволяет нам его увидеть. – Меня очень смущает удивительнопечальное выражение ее лица. – Но одному Богу известно, что онсделает, – добавила она со страхом, – когда узнает, что вдействительности здесь происходит.

Весенний дождь. Светлый дождь, насытивший каждый зеленыйлисточек на деревьях, умывший все парижские мостовые. Казалось, поток дождевыхструй пронизывал светом непроглядную тьму.

Бал в Пале-Рояле.

Король и королева танцевали на балу вместе со всеми. Втемных уголках дворца затевались новые интриги. Кому какое дело до всего этого?Государства возникают и рушатся. Лишь бы не сгорели и остались в целости исохранности хранящиеся в Лувре полотна великих художников.

Я вновь оказался среди моря смертных. Свежие лица с румянцемна щеках, горы напудренных волос над женскими головками, забитыми всяческимиженскими глупостями, – некоторые прически украшают миниатюрныетрехмачтовые корабли, деревья и птицы. Океан лент и драгоценностей. Гордовыпятившие грудь мужчины, разодетые, как боевые петухи, в атласных и шелковыхплащах, похожих на павлиньи перья. От блеска бриллиантов больно глазам.