А может быть, журналисты правы, она действительноисписалась, талант, «от природы небогатый», иссяк, и книги ее становятся раз отраза все хуже и хуже.

«Найдется ли кто-нибудь, кто остановит раз и навсегда потокнизкопробной литературы, хлынувшей на наши прилавки? Высокое искусство забыто,наших сограждан оболванивают бесконечными триллерами, киллерами, трупами икровавыми разборками, описанными плохим языком. Впрочем, чему удивляться? Этиновоявленные писатели получают такие гонорары, которые заставляют их выбрасыватьна наши головы все новые и новые плоды своего творчества. Яркий тому пример –популярная Татьяна Томилина. По слухам, за каждую свою плохо написанную книгуона получает по пятьдесят тысяч долларов. Кто же откажется от таких денег?»

Она закрыла папку и уставилась неподвижным взглядом втемнеющее небо. Ей было тошно.

– Прочитали? – раздался совсем рядом приятный негромкийголос журналиста, который успел незаметно подойти к ней. – Так как насчетинтервью? Мне бы хотелось дать материал, который разом опроверг бы все этипубликации. Показать вас интересным, ярким, талантливым человеком.

Татьяна медленно перевела на него глаза и покачала головой.

– Я не буду давать интервью.

– Но почему? Неужели вам нравится то, что вы прочитали?

– Естественно, мне это не нравится. Я же нормальный человек.

– Тогда почему вы отказываетесь? Вам предоставляетсявозможность ответить, возразить, реабилитировать себя, – настаивалжурналист.

– Я не буду давать интервью, – повторила Татьяна.

Журналист помолчал немного, потом присел на скамейку рядом сней. Татьяна чуть отодвинулась – такое близкое присутствие чужого человека былоей неприятным.

– Татьяна Григорьевна, выслушайте меня, – заговорилон. – Я читал все ваши книги и являюсь вашим горячим и преданнымпоклонником. И когда я вижу, что ваши книги называют плохо написанными, ярасцениваю это как оскорбление, которое нанесли лично мне. Понимаете? Не вам,автору этих книг, а мне, их читателю. Потому что они мне нравятся, потому что ясчитаю, что они прекрасно написаны, и вдруг кто-то, кого я не знаю и в глаза невидел, обвиняет меня в плохом вкусе и отсутствии культуры. Вы попробуйтепосмотреть на ситуацию с этой точки зрения. Ваши книги отлично раскупаются, иэто означает, что нас, ваших почитателей, – сотни тысяч. А те, кто написалвот это, – он кивком головы указал на лежащую у нее на коленяхпапку, – одним росчерком пера всех нас обидели и унизили только потому,что лично им ваши книги не понравились. Не принимайте это близко к сердцу,журналистов единицы, а нас – целая армия. И от лица этой армии я вас прошу обинтервью, в котором вы встанете на нашу защиту.

– Если вас так много, как вы говорите, вы сами сможете себязащитить, – ответила она. – И меня заодно. Но мне кажется, что выпревратно толкуете ситуацию. Если человеку говорят, что у него нет таланта, онне может и не должен себя защищать. Защищать можно доброе имя, репутацию, но неспособности. А человек, который борется за то, чтобы его признали талантливым,просто смешон. Человек, который вступает в борьбу с теми, кому не нравятся еготворения, не достоин уважения. Вы меня понимаете? Если человек в жизни не взялчужой копейки, а про него пишут, что он вор, он может доказать, что этонеправда и вернуть себе доброе имя, потому что сам про себя он совершенно точнознает, что он не вор. Но если про человека говорят, что он плохой писатель италанта у него нет, то что он должен делать? Доказывать, что он пишет хорошо италант у него есть? А вдруг он ошибается, а его критики правы? Как он тогдабудет выглядеть?

– Вы удивительная женщина, – негромко произнесжурналист. – Не понимаю, как вам удается существовать в нашейдействительности? Вы пишете прекрасные книги, в вас такое чувство собственногодостоинства, и в то же время вы так ранимы и беззащитны. Я очень хотел быпомочь вам. Вы, наверное, страшно одиноки, да?

– Почему вы так решили?

– Талантливые люди всегда одиноки. Им нужно побыть наедине ссобой и с богом, а окружающие этого не понимают, требуют внимания и каких-топовседневных дел, обижаются, лезут в душу, обременяют ненужной суетой. Проститеменя за вторжение. Теперь я и сам вижу, что моя попытка взять у вас интервьюбыла глупой и бестактной. Вы очень расстроились?

– Из-за чего? Из-за статей? Да, очень. Но жалеть меня ненужно. Всего доброго.

Она тяжело встала со скамейки и не оглядываясь пошла кподъезду.

Ей снова предстоял одинокий ужин в пустой квартире. Сердцесдавила тоска, Татьяна почувствовала себя всеми брошенной и незаслуженнообиженной. Открыв холодильник, она поняла, что не может ничего есть. Закуталасьв плед и легла на мягкий кожаный диван, отвернувшись лицом к стене.

* * *

– Томилина еще раз приходила к психоаналитику Готовчицу.Вероятно, он назначил ей цикл сеансов. Это означает, что проблемы у неедостаточно серьезные.

– Будем надеяться. Как развивается комбинация?

– Отлично! Все идет без сбоев. Она чувствует себя одинокой,у нее опустились руки, она даже не хочет бороться за восстановление репутации.Знаете, есть люди, которые склонны сразу верить любой критике в свой адрес.Томилина, несомненно, принадлежит к их числу. Об этом говорят все ее книги.Опираясь на психологический портрет, воссозданный по ее произведениям, мывыстроили комбинацию, и она дает блестящие результаты. На сегодняшний деньТомилина отказывается от помощи, потому что привыкла, что рядом с ней естьлюди, которые всегда помогут и поддержат. Она – человек семьи, если выпонимаете, о чем я говорю. Она всегда жила с кем-то, будь то мужья илиродственники, она высоко ценит семейное сосуществование и не привыкла к одиночеству.Пройдет еще несколько дней, и она поймет, что заблуждается. Близких людей рядомнет, и помогать ей никто не будет. И тогда она примет ту помощь, которуюпредложим ей мы.

* * *

Когда открылась входная дверь, Татьяна решила, что пришелСтасов. Еще только половина двенадцатого, Ира вернется со свидания намногопозже. Однако она ошиблась, это была именно Ирина.

– Так рано? – удивленно спросила Татьяна. – Тольконе говори мне, что вы поссорились и ты разочаровалась в своем банкире.

Она и на этот раз легко справилась с тоской и плохимнастроением и давно уже сидела за компьютером, работая над книгой и не замечаяхода времени. Сегодня был удачный день, текст, по ее собственному выражению,шел легко, пальцы быстро порхали по клавиатуре, и Татьяну охватило уженесколько подзабытое ощущение радости и восторга, когда совершенно понятно, чтои как писать дальше, и слова подбираются сами собой точные, емкие ивыразительные. Она даже пожалела, что ее творческое одиночество оказалосьнарушенным, она могла бы работать еще несколько часов подряд не прерываясь.

Из комнаты ей было слышно, как Ира раздевается. Поскрипываладверца шкафа, мягко стучала пластмассовая вешалка, звякали бросаемые натуалетный столик украшения. Родственница молчала, и это было необычным итревожным.