Что там говорил этот журналист? Что поклонников ТатьяныТомилиной – сотни тысяч? Что им нравится, как она пишет, что они глубокооскорблены критическими публикациями в прессе. Сотни тысяч… Пусть не друзей, нолюдей, которым ее судьба хотя бы небезразлична. Людей, которые ее любят и ждутновых книг. Разве она может их обмануть? Нет, не может. Она будет писать своикниги и со страниц этих книг разговаривать с ними, своими читателями. Онарасскажет им о тоске и одиночестве, о своих горестях и радостях. И они ееуслышат. Что говорил этот журналист? Что талантливый человек обязательноодинок? Ну что ж, значит, она не талантливый человек. Потому что она никогда небудет одинокой, пока существуют люди, которые читают ее книги. Эти люди поймут,как ей плохо, и простят, если книга окажется не очень удачной. У всех творцовбывают произведения посильнее и послабее, это естественный ход жизни, абсолютноровного творчества не бывает. Потому что творец такой же человек, как и всеостальные, может быть, чуть больше одаренный от природы, но во всем остальном –точно такой же. Он болеет, страдает, радуется, у него бывают приливы сил ислучаются депрессии. Она, Татьяна Томилина, будет разговаривать со своимичитателями при помощи своих книг, расскажет им все, и они поймут. Порадуются ееудаче и простят неудачу. Собственно, именно так и поступают друзья. Кто сказал,что она одинока? У нее тысячи друзей. Сотни тысяч. Надо только уважать и любитьих, и они не подведут.

Татьяна встала из-за стола и решительно направилась накухню, где Ирочка рыдала, уронив голову на руки.

– Прости, милая, – сказала она. – Я не сдержалась.Я не хотела тебя обидеть. Ну-ка прекращай плакать, все отлично, и жизньпо-прежнему прекрасна. Ты скоро выходишь замуж, и давай вместе будем этомурадоваться. Пригласи к нам своего жениха, я хочу посмотреть, в какие руки тебяотдаю.

Ирочка подняла опухшее от слез лицо, покрытое краснымипятнами.

– Что ты на меня кричишь? – сказала она дрожащимголосом. – Что я тебе сделала? Я стараюсь заботиться о тебе, а ты…

– Ну прости, родная. Я же извинилась. Ты должна бытьснисходительна ко мне, беременные женщины страдают вспышками раздражения.

Татьяна присела рядом и ласково обняла ее. Ирочка все ещедрожала, но плакать уже перестала. Надувшись, она отвернулась и смотрела всторону.

– Ирусик! – Татьяна шутливо пощекотала ее пошее. – Перестань дуться и улыбнись немедленно. Бери пример с меня. Муж мнеизменяет, журналисты меня ненавидят и разделывают под орех, но я бодра ивесела, как будто ничего не случилось.

– Как же, не случилось… – пробормотала Ирочка, все еще глядяв сторону.

– Именно: не случилось. Ирка, я за свою следственную жизньвидела столько горя и смерти, что то, что происходит сейчас со мной, это полнаяерунда. Запомни, девочка моя: горе – это неизлечимая болезнь или смертьблизких. Только это, потому что это невозможно исправить. Все остальное –просто неприятности большей или меньшей степени тяжести и сложности. Из нихможно выйти. Выхода нет только из небытия. Вот я на тебя накричала, а ты ужеплачешь, как будто у тебя горе. Какое же это горе? Это так, маленькоенедоразумение. Я извинилась, ты меня простила – и все, инцидент исчерпан. Инечего тратить на это такое безумное количество нервных клеток.

Ира наконец повернулась к ней и уткнулась лицом в мягкуюгрудь Татьяны.

– Как у тебя все просто, – вздохнула она. – Я такне умею.

– А ты учись, пока я жива, – засмеялась Татьяна. –Давай лучше поужинаем, что-то я есть захотела.

Ирочка тут же вспорхнула с диванчика и захлопотала у плиты.Татьяна с улыбкой наблюдала за ней, обдумывая следующий эпизод в своей ненаписаннойкниге.

* * *

Работа по раскрытию убийства сотрудников программы «Лицо безгрима» Виктора Андреева и Оксаны Бондаренко прочно увязла, как в мокром песке.С того момента, как стало известно, что за показ программы в эфире вымогалисьденьги, на причастность к преступлению стали отрабатываться все гости программыи их связи. Но гостей было великое множество, за год – двести пятьдесятчеловек, и хотя все они были известны поименно, отработка каждого требоваламассы времени и сил.

– Придется брать за жабры господина Уланова, – совздохом решил следователь, – хоть и не хочется мне этого делать. Не в моихправилах заставлять людей давать показания против самих себя, это означает, чтоя никудышный профессионал и не могу раздобыть нужные сведения никаким другимпутем. Но делать нечего, без Уланова мы не узнаем, с кого именно бралисьденьги, а отрабатывать всех – задача непосильная.

– Давайте я допрошу его. Дайте мне поручение, –предложила Настя.

– Что, своих дел мало? – с усмешкой осведомилсяследователь. – В бой рвешься?

– У меня есть о чем поговорить с Улановым, – сказалаона. – Заодно и об этом спрошу.

– Валяй, – согласился он.

На этот раз Настя не пошла ни на какие компромиссныеварианты типа «встретимся на полдороге, где вам удобно» и твердым тоном попросилаУланова приехать на Петровку. Она очень тщательно готовилась к разговору, подесять раз пересматривая и переделывая план беседы, уточняла список вопросов,которые необходимо задать.

Уланов приехал с опозданием минут на сорок, но Настя решиласделать вид, что не обратила внимания. Она снова подивилась тому, как быстроменяются люди. Недавно только в ее кабинете сидела разительно изменившаясяВиктория Уланова, а теперь вот ее муж (кажется, бывший?) тоже предстал всовершенно новом обличье. Никакой замкнутости, ни следа подавленности илисамоуглубленности. Перед ней стоял жизнерадостный и уверенный в себе человек,смотрящий вперед с неизбывным оптимизмом и вполне довольный жизнью.

– Это развод на вас так подействовал? –поинтересовалась она.

Реакция Уланова показалась ей какой-то неестественной. Онвздрогнул, как вздрагивают люди при упоминании опасных тем, которых хотелось быизбежать.

– Развод? – зачем-то переспросил он, будто не понимая,о чем это она. – А, да. Конечно. Откуда вам известно, что я развелся?

– А это что, тайна? – удивилась она. – Кстати,Александр Юрьевич, я буду вам весьма признательна, если вы назовете имя своейбудущей жены.

Он высокомерно приподнял брови, всем своим видом выказываянедоумение.

– Зачем? Это мое личное дело.

– Вы ошибаетесь. Наши сотрудники провели огромную работусреди ваших коллег по программе и по всей продюсерской фирме. Выясняли характери образ жизни каждого. И никто ни словом не обмолвился о том, что у вассерьезный роман вне брака. Я бы хотела, чтобы вы мне это как-то объяснили.

– Я не буду ничего вам объяснять, – ледяным тономзаявил он. – Мои отношения с этой женщиной – это мое личное дело, и ничегоудивительного, что никто о них не знал. Об этом как-то не принято кричать навсех углах.