давать Ему таких прав, таких преференций. Жизнь, в её каждодневности, будничности, растворённая в теплоте микромгновений, значимее, значительнее того, что о ней напишут, никакой высокий текст не может искупить страдания и потери, которыми он оплачен.

…пишу о Дженет Фрейм, думаю о себе, о своём ангеле, и о том, что произошло со мной, с моими близкими, в мае 2014 года. Вот и мне, для поддержки, сказали, что боль утраты даст импульс моей работе. Я ничего не ответил, только ужаснулся, и этот ужас только мешает мне работать…

А что если Дженет Фрейм не стала бы известным писателем, не получила бы литературную премию, разве она была бы другой, Конечно нет, точно такой же нескладной и бесхитростной, такой же «рыжий клоун», просто выяснилось бы, что не талантлива, разве так не случается, пишет, не может не писать, но всё пресно, не перетекают страдания в текст, что тогда сказало бы провидение, что тогда сказал бы сам Господь Бог. Ведь тогда не осталось бы никаких увёрток, другая правда затмила бы всё остальное, попал сюда, уже не выйдешь, пациент до конца жизни, с этим пришлось бы смириться, и если, подобно Дженет Фрейм, не можешь это в присутствии других, неловко, стыдно, тебя просто засмеют, подумаешь «образованная», другие могут, а она не может, здесь все одинаковые, все психи, и насильно усадят тебя на унитаз.

Как быть в этом случае?

Что если ты действительно больше не выйдешь отсюда, и не окажется у тебя мудрого отца, который однажды скажет, всё, баста, мать в своё время дала согласие, что же, что было, то прошло, никуда тебя больше не отпущу, ты моя дочь, я решаю, никакого дурдома, там ты действительно станешь «психом».

Одним словом, не могу не задуматься, откуда выросла эта психлечебница, эти психлечебницы, где не лечат, а калечат, в которых главенствует принцип «прокрустово ложе» для всех, всех выровнять по одному шаблону, и не только в авторитарных странах, где таким способом продолжают расправляться с инакомыслящими, в нормальных, цивилизованных странах.

Кто их придумал? С какой целью?

Позволю себе процитировать свою давнюю статью (2007 год), в которой апеллирую к М. Фуко[674]:

«М. Фуко исследует психиатрическую клинику, как попытку «просвещённого человека» чётко определить демаркацию между разумом и безумием, потом выясняет, как на этой демаркации возникают институты принудительного разделения людей, когда под санкцией Разума, к «безумцам» попадают те, кто привержен фантазиям и иллюзиям (возможно, М. Фуко, который умер в 1984 году, видел фильм «Пролетая над гнездом кукушки»[675], снятый в 1975 году), потом эта «демаркация» обнаруживается, практически во всех институтах современной цивилизации. М. Фуко обнаруживает «параллельное движение освобождения и порабощения, практически во всех реформах систем наказания, образования, здравоохранения, социального обеспечения. Новый «Вольтер»[676] подсказывает нам, что всюду и везде, на фабриках, тюрьмах, казармах, школах и кадетских корпусах (можно продолжать и продолжать этот список, вводя в него знакомые нам институты, причём безумные не только в силу своей чрезмерной «разумности», но и в силу полного отсутствия разумности), можно обнаружить архетип закрытого учреждения, свойственный клинике для умалишённых».

Понимаю, это не весь ответ, да и М. Фуко не Господь Бог, но спасибо ему хотя бы за такую мысль,

«архетип закрытого учреждения, как продукт Высокого Просвещения».

…У меня никогда не было предубеждения против психиатрии, напротив, всегда считал, что если нас, на планете, стало так много, если мы живём в таком тесном мире, если существует огромные мегаполисы, если психологические стрессы в этих огромных мегаполисах неизбежны, то психологическая «скорая помощь» необходима. Всё это банально, не требует особых разъяснений, но в настоящей работе, независимо от того, что планировал, сначала появилась Сабина Шпильрайн[677], потом Кнут Гамсун[678], теперь Дженет Фрейм, впереди будет Сильвия Платт[679].

…доктор Гордон, к которому её отвели, долго, молча, выслушивал, и выписал все те же «универсальные» сеансы электрошока, и в своей повести «Под стеклянным колпаком»[680] Сильвия Платт описывает свои страхи перед сеансами электрошока, которые она воспринимала как смертный приговор, оказалось всё намного проще, выдержала, ничего страшного не произошло, если не считать того, что она вскоре покончила с собой…

Все они, так или иначе, пострадали от психиатров. В рамках настоящего текста, появилось даже нарицательное имя психиатра, который позволил себе больше чем бесцеремонность, душевную чёрствость, возомнил о себе чуть ли не как о Господе Боге, «Габриэль Лангфельде»[681].

Невольно подумал, пусть без психиатров, психоаналитиков, не обойтись, психика наша действительно может не выдерживать, только необходимо удерживать психиатрию на той грани, за которой начинается утопия. Удерживать публичностью с одной стороны, постоянным вопрошанием, постоянной критикой, с другой.

Психиатры должны отчитываться перед обществом, не меньше чем политики.

Справедливости ради должны напомнить и о другом психиатре, который встретился Дженет Фрейм после всех её мытарств. Этот психиатр оказался не столько хорошим психиатром, сколько умным человеком. Он определил, что у Дженет никогда не было «шизофрении», и его «лечение» будет просто человеческим, а не психиатрическим.

…как Дженет Фрейм оказалась в психлечебнице

Симптоматична история, в результате которой Дженет Фрейм оказалась в психиатрической лечебнице.

…сужу по фильму, автобиографическую повесть Дженет Фрейм не смог прочесть, всё из-за того же языкового барьера…

Педагог литературы, занятия которого Дженет посещала, был по-своему странным, склонным к экстравагантным поступкам. Любил Шестую симфонию Чайковского[682], заставлял слушать её прямо в студенческой аудитории, замирал от восторга, но мог предварить музыку неожиданным вопросом: «как вам мои носки помидорного цвета?»

…может и его следовало в психиатрическую лечебницу чтобы, по крайней мере, изменил цвет носков…

Педагог с носками помидорного цвета, одним из первых разглядел талант Дженет, которая дала ему прочесть свою «Автобиографию». Понравилось, счёл важным поддержать, сказал, «вы талантливы», добавил, «другие такие чопорные, такие серьёзные», что означает, «другие» притворяются, приукрашивают самих себя, вы не боитесь быть искренней.

Для Дженет это стало буквально глотком свежего воздуха, смотрела на себя в зеркало и всё повторяла, «вы талантливы», «вы талантливы», будто пытаясь разгадать, где прячется талант в её теле, таком нескладном и неказистом. Так вот, этот молодой педагог литературы, с носками помидорного цвета, после прочтения «Автобиографии», решил, что эта Дженет, «не совсем нормальная» (хорошее выражение?!), нормальные люди не бывают такими искренними, не могут так откровенно признаваться в том, о чём признаваться не принято, разве можно признаваться в том, что проглотила целую пачку таблеток аспирина, так ведь и умереть можно, разве следует нормальному («нормальному»?!) признаваться во многом