вырос в Англии, а теперь командовал 2‐м полком SAS – подразделением, которое готовили по методикам 1‐го полка, блестяще показавшего себя в пустыне. Пока в Тунисе шла война, он очень помог мне и с людьми, и со снаряжением, а теперь мы договорились, что PPA прикомандируют к его полку и мои люди отправятся в тренировочный лагерь на алжирском побережье возле Филиппвилля. Я оставил их под командованием Юнни в дюнах над морским пляжем, в лагере, который показался нам настоящим курортом, а сам на время переключился на другие дела. Канери уехал в Каир разбираться с нашими административными проблемами, которых накопилось немало. Над их решением он упорно трудился почти шесть недель.

В Группу 141 меня привел Иэн Коллинз, издатель и офицер. Он был одним из лучших умов в этой великолепной команде и самым усердным тружеником. В первый же день он дал мне на два часа – прочесть и запомнить – папку под названием «Операция “Хаски”», содержавшую общий план вторжения на Сицилию, вслед за которым предполагалась высадка и на Апеннинский полуостров. Получив таким образом сведения, ради которых я приезжал в Алжир, я мог вернуться в Филиппвилль и готовить своих людей к операции на Сицилии, а там и в материковой Италии. Однако вместо этого я решил устроить перерыв и остался в Бу-Зарейе, где подолгу засиживался за работой в штабе союзников. Непосредственно я трудился в секции, занятой планированием малых рейдов. В итоге благодаря нашей работе SAS высадила с торпедных катеров ночной десант под командованием Джеффри Эпплъярда на остров Пантеллерия; бойцы Особого лодочного отделения Джорджа Джеллико с подводной лодки высадились на западном берегу Сардинии, прошли через весь остров, разгромив по пути два аэродрома, и вновь погрузились на лодку (в неполном составе) на восточном берегу; воздушный десант под Генуей взорвал тоннель; крупный отряд 2‐го полка SAS десантировался на склон вулкана Этна, чтобы сеять панику и уныние в тылу немцев, пока на Сицилии разворачивалась основная высадка союзников. Некоторые из наших идей воплощались в жизнь, но большинство после нескольких дней обсуждений отвергались как невыполнимые. Группа 141 подходила к делу весьма практично, учитывая всё, что только можно предусмотреть, и ничего не оставляя на волю случая: никакого сравнения с бессистемным дилетантским планированием в ближневосточном штабе осенью, из-за которого обернулись крахом наши рейды на Тобрук и Бенгази. Секретность поддерживалась на высочайшем уровне – не из-за каких-то специальных мер, а лишь потому, что члены группы всё понимали и не болтали лишнего; они редко покидали пределы здания штаба, а когда все же выходили наружу, то пили умеренно и держали язык за зубами.

Попав сюда и лично познакомившись с коллегами, я обнаружил, что на обмен информацией между секциями не существует никаких ограничений. При первой же возможности я отправлялся туда, где планировали что-то более масштабное, чем наши пустячные рейды, и учился.

Для собственного отряда я зарезервировал высадку с подлодки на северном побережье Сицилии. Нам предстояло пересечь северо-восточную оконечность острова и взорвать железнодорожный мост на линии Мессина – Катания, которая после высадки наших основных сил на южном побережье станет для противника главной транспортной артерией. Эта экспедиция, к сожалению, не состоялась: через несколько недель работы в Группе 141 я узнал, что, поскольку любая информация о планах союзников, которую я здесь получу, представляет особую ценность для врага, мне нельзя будет участвовать в операциях, в которых существует вероятность попасть в плен. Не буду отрицать, что такой строгий режим способствовал обеспечению секретности, но из-за него я лишился возможности принять активное участие в каких-либо операциях до завершения вторжения на Сицилию (а отправлять на дело своих бойцов, сам оставаясь в тылу, я не собирался). Поэтому я поспешил покинуть Группу 141, прежде чем она начнет планировать вторжение в материковую Италию, чтобы избыток знаний снова не связал мне руки, и отправился к своим в Филиппвилль.

Сразу после прибытия в Тебессу мы приступили к отсеиванию: в итоге обратно на Ближний Восток отправились почти все наши рекруты, кроме Уотерсона, Локка, Дэвиса и Уилсона, стрелка Боба Юнни. Петри остался бы с нами, но начальник топографического управления настоял на его возвращении. Между тем я неустанно вербовал новых людей. Однажды вечером в Гафсе в суматохе отступления я, бродя без дела, встретил сержанта Кертиса, сапера, которого вместе с командиром отправили к американцам для проведения взрывных работ и минирования города при отходе войск. На ничейной земле на них напали арабы. Офицера убили, а Кертис, когда я на него натолкнулся, искал машину, чтобы вернуться и закончить работу. Момент был неподходящий, чтобы беспокоить американское командование, которое впервые в своей практике проводило отступление под натиском врага, так что я повез Кертиса сам. В Тебессе он отказался возвращаться в свою часть и заявил, что его призвание – сражаться в рядах PPA. Я согласился взять его. Гораздо позже ценой больших усилий мы урегулировали его переход со 2‐м эшелоном, где Кертиса объявили «пропавшим без вести». В мирной жизни сержант Кертис работал счетоводом в Оксфорде – коренастый коротышка двадцати четырех лет, неутомимый весельчак. Довольно быстро он стал одним из столпов PPA. Кстати, говоря о своих людях, я упоминаю те звания, до которых они дослужились в наших рядах. Все добровольцы, записывавшиеся в наш отряд, автоматически становились рядовыми и не получали никакой дополнительной платы.

Уже упоминавшийся капрал Кэмерон пришел к нам из 2‐го полка SAS. В тот же день, когда он присоединился к нам, я назначил его своим стрелком. Он оставался при мне, пока спустя год его не убило на водительском сиденье прямо у меня на глазах. Раньше он работал егерем, и было ему тридцать три.

Когда мы встретились с 1-й танковой дивизией после прорыва 8-й армией Маретской линии, я сразу же попросил ее командование позволить мне отобрать в их полках троих добровольцев в мой отряд – из Дербиширского йоменского полка я взял двоих, а из LRDG, навестив их в Египте в мае 1943‐го, пятерых. В наши ряды вступили сержант Митчелл из Уэльса и сержант Бьютимен из Йоркшира, кавалер Воинской медали, радист, стрелок и водитель, человек невероятной смекалки и множества умений, надежный и бесстрашный (однажды я даже оставил его командовать нашим штабом, когда под рукой не оказалось никого из опытных офицеров). Бьютимен демонстрировал выдающееся хладнокровие. Всякий раз, когда мы попадали в по-настоящему опасную передрягу, можно было рассчитывать, что он предложит какой-нибудь неочевидный, но действенный способ выбраться из беды. Даже окажись мы в самой безвыходной ситуации,