После посещения дворца, в котором уже пылали светильники ифакелы, в котором шла праздничная суета, молодой человек пошел еще бодрее, ещерадостнее и заспешил обратно в Нижний Город. На том самом углу, где улицавливалась в базарную площадь, в кипении и толчее его обогнала как бы танцующейпоходкой идущая легкая женщина в черном покрывале, накинутом на самые глаза.Обгоняя молодого красавца, эта женщина на мгновение откинула покрывало повыше,метнула в сторону молодого человека взгляд, но не только не замедлила шага, аускорила его, как будто бы пытаясь скрыться от того, кого она обогнала.

Молодой человек не только заметил эту женщину, нет, он узналее, а узнав, вздрогнул, остановился, в недоумении глядя ей в спину, и тотчас жепустился ее догонять. Едва не сбив с ног какого-то прохожего с кувшином вруках, молодой человек догнал женщину и, тяжело дыша от волнения, окликнул ее:

– Низа!

Женщина повернулась, прищурилась, причем на лице еевыразилась холодная досада, и сухо ответила по-гречески:

– Ах, это ты, Иуда? А я тебя не узнала сразу. Впрочем, этохорошо. У нас есть примета, что тот, кого не узнают, станет богатым...

Волнуясь до того, что сердце стало прыгать, как птица подчерным покрывалом, Иуда спросил прерывающимся шепотом, опасаясь, чтобы не услышалипрохожие:

– Куда же ты идешь, Низа?

– А зачем тебе это знать? – ответила Низа, замедляя шаг инадменно глядя на Иуду.

Тогда в голосе Иуды послышались какие-то детские интонации,он зашептал растерянно:

– Но как же?.. Ведь мы же условились. Я хотел зайти к тебе.Ты сказала, что весь вечер будешь дома...

– Ах нет, нет, – ответила Низа и капризно выставила впереднижнюю губу, отчего Иуде показалось, что ее лицо, самое красивое лицо, какое онкогда-либо видел в жизни, стало еще красивее, – мне стало скучно. У васпраздник, а что же прикажешь делать мне? Сидеть и слушать, как ты вздыхаешь натеррасе? И бояться к тому же, что служанка расскажет об этом мужу? Нет, нет, ия решила уйти за город слушать соловьев.

– Как за город? – спросил растерявшийся Иуда, – одна?

– Конечно, одна, – ответила Низа.

– Позволь мне сопровождать тебя, – задыхаясь, попросил Иуда.Мысли его помутились, он забыл про все на свете и смотрел молящими глазами вголубые, а теперь казавшиеся черными глаза Низы.

Низа ничего не ответила и прибавила шагу.

– Что же ты молчишь, Низа? – жалобно спросил Иуда, ровняя поней свой шаг.

– А мне не будет скучно с тобой? – вдруг спросила Низа иостановилась. Тут мысли Иуды совсем смешались.

– Ну, хорошо, – смягчилась наконец Низа, – пойдем.

– А куда, куда?

– Погоди... зайдем в этот дворик и условимся, а то я боюсь,что кто-нибудь из знакомых увидит меня и потом скажут, что я была с любовникомна улице.

И тут на базаре не стало Низы и Иуды. Они шептались вподворотне какого-то двора.

– Иди в масличное имение, – шептала Низа, натягиваяпокрывало на глаза и отворачиваясь он какого-то человека, который с ведромвходил в подворотню, – в Гефсиманию, за Кедрон, понял?

– Да, да, да.

– Я пойду вперед, – продолжала Низа, – но ты не иди по моимпятам, а отделись от меня. Я уйду вперед... Когда перейдешь поток... ты знаешь,где грот?

– Знаю, знаю...

– Пойдешь мимо масличного жома вверх и поворачивай к гроту.Я буду там. Но только не смей идти сейчас же за мной, имей терпение, подождиздесь. – И с этими словами Низа вышла из подворотни, как будто и не говорила сИудой.

Иуда простоял некоторое время один, стараясь собратьразбегающиеся мысли. В числе их была мысль о том, как он объяснит своеотсутствие на праздничной трапезе у родных. Иуда стоял и придумывал какую-толожь, но в волнении ничего как следует не обдумал и не приготовил, и его ногисами без его воли вынесли его из подворотни вон.

Теперь он изменил свой путь, он не стремился уже в НижнийГород, а повернулся обратно к дворцу Каифы. Теперь Иуда плохо видел окружающее.Праздник уже вошел в город. Теперь вокруг Иуды в окнах не только сверкали огни,но уже слышались славословия. Последние опоздавшие гнали осликов, подхлестывалиих, кричали на них. Ноги сами несли Иуду, и он не заметил, как мимо него пролетелимшистые страшные башни Антония, он не слышал трубного рева в крепости, никакоговнимания не обратил на конный римский патруль с факелом, залившим тревожнымсветом его путь. Пройдя башню, Иуда, повернувшись, увидел, что в страшнойвысоте над храмом зажглись два гигантских пятисвечия. Но и их Иуда разгляделсмутно, ему показалось, что над Ершалаимом засветились десять невиданных поразмерам лампад, спорящих со светом единственной лампады, которая все вышеподымалась над Ершалаимом, – лампады луны. Теперь Иуде ни до чего не было дела,он стремился к Гефсиманским воротам, он хотел поскорее покинуть город. Повременам ему казалось, что впереди него, среди спин и лиц прохожих, мелькаеттанцующая фигурка, ведет его за собой. Но это был обман – Иуда понимал, чтоНиза значительно обогнала его. Иуда пробежал мимо меняльных лавок, попалнаконец к Гефсиманским воротам. В них, горя от нетерпения, он все-таки вынужденбыл задержаться. В город входили верблюды, вслед за ними въехал военныйсирийский патруль, который Иуда мысленно проклял...

Но все кончается. Нетерпеливый Иуда был уже за городскойстеной. На левой руке у себя Иуда увидел маленькое кладбище, возле негонесколько полосатых шатров богомольцев. Пересекши пыльную дорогу, заливаемуюлуной, Иуда устремился к Кедронскому потоку, с тем чтобы его пересечь. Водатихо журчала у Иуды под ногами. Перепрыгивая с камня на камень, он наконецвыбрался на противоположный гефсиманский берег и с великой радостью увидел, чтодорога над садами здесь пуста. Невдалеке уже виднелись полуразрушенные воротамасличного имения.

После душного города Иуду поразил одуряющий запах весеннейночи. Из сада через ограду выливалась волна запахов миртов и акаций сгефсиманских полян.