– Так что он, конечно, не встанет?

– Нет, прокуратор, он встанет, – ответил, улыбаясьфилософски, Афраний, – когда труба мессии, которого здесь ожидают, прозвучитнад ним. Но ранее он не встанет!

– Довольно, Афраний. Этот вопрос ясен. Перейдем кпогребению.

– Казненные погребены, прокуратор.

– О Афраний, отдать вас под суд было бы преступлением. Выдостойны высочайшей награды. Как было?

Афраний начал рассказывать и рассказал, что в то время, какон занимался делом Иуды, команда тайной стражи, руководимая его помощником,достигла холма, когда наступил вечер. Одного тела на верхушке она необнаружила. Пилат вздрогнул, сказал хрипло:

– Ах, как же я этого не предвидел!

– Не стоит беспокоиться, прокуратор, – сказал Афраний ипродолжал повествовать: – Тела Дисмаса и Гестаса с выклеванными хищными птицамиглазами подняли и тотчас же бросились на поиски третьего тела. Его обнаружили вочень скором времени. Некий человек...

– Левий Матвей, – не вопросительно, а скорее утвердительносказал Пилат.

– Да, прокуратор...

Левий Матвей прятался в пещере на северном склоне ЛысогоЧерепа, дожидаясь тьмы. Голое тело Иешуа Га-Ноцри было с ним. Когда стражавошла в пещеру с факелом, Левий впал в отчаяние и злобу. Он кричал о том, чтоне совершил никакого преступления и что всякий человек, согласно закону, имеетправо похоронить казненного преступника, если пожелает. Левий Матвей говорил,что не хочет расстаться с этим телом. Он был возбужден, выкрикивал что-тобессвязное, то просил, то угрожал и проклинал...

– Его пришлось схватить? – мрачно спросил Пилат.

– Нет, прокуратор, нет, – очень успокоительно ответилАфраний, – дерзкого безумца удалось успокоить, объяснив, что тело будетпогребено.

Левий, осмыслив сказанное, утих, но заявил, что он никуда неуйдет и желает участвовать в погребении. Он сказал, что не уйдет, даже если егоначнут убивать, и даже предлагал для этой цели хлебный нож, который был с ним.

– Его прогнали? – сдавленным голосом спросил Пилат.

– Нет, прокуратор, нет. Мой помощник разрешил емуучаствовать в погребении.

– Кто из ваших помощников руководил этим? – спросил Пилат.

– Толмай, – ответил Афраний и прибавил в тревоге: – Можетбыть, он допустил ошибку?

– Продолжайте, – ответил Пилат, – ошибки не было. Я вообщеначинаю немного теряться, Афраний, я, по-видимому, имею дело с человеком,который никогда не делает ошибок. Этот человек – вы.

Левия Матвея взяли в повозку вместе с телами казненных ичаса через два достигли пустынного ущелья к северу от Ершалаима. Там команда,работая посменно, в течение часа выкопала глубокую яму и в ней похоронила всехтрех казненных.

– Обнаженными?

– Нет, прокуратор, – команда взяла с собой для этой целихитоны. На пальцы погребаемым были надеты кольца. Иешуа с одной нарезкой,Дисмасу с двумя и Гестасу с тремя. Яма закрыта, завалена камнями.Опознавательный знак Толмаю известен.

– Ах, если б я мог предвидеть! – морщась, заговорил Пилат. –Ведь мне нужно было бы повидать этого Левия Матвея...

– Он здесь, прокуратор!

Пилат, широко расширив глаза, глядел некоторое время наАфрания, а потом сказал так:

– Благодарю вас за все, что сделано по этому делу. Прошу васзавтра прислать ко мне Толмая, объявив ему заранее, что я доволен им, а вас,Афраний, – тут прокуратор вынул из кармана пояса, лежавшего на столе, перстеньи подал его начальнику тайной службы, – прошу принять это на память.

Афраний поклонился, молвив:

– Большая честь, прокуратор.

– Команде, производившей погребение, прошу выдать награды.Сыщикам, упустившим Иуду, выговор. А Левия Матвея сейчас ко мне. Мне нужныподробности по делу Иешуа.

– Слушаю, прокуратор, – ответил Афраний и стал отступать икланяться, а прокуратор хлопнул в ладоши и закричал:

– Ко мне, сюда! Светильник в колоннаду!

Афраний уже уходил в сад, а за спиною Пилата в руках слугуже мелькали огни. Три светильника на столе оказались перед прокуратором, илунная ночь тотчас отступила в сад, как будто Афраний увел ее с собою. ВместоАфрания на балкон вступил неизвестный маленький и тощий человек рядом сгигантом кентурионом. Этот второй, поймав взгляд прокуратора, тотчас отступил всад и скрылся.

Прокуратор изучал пришедшего человека жадными и немногоиспуганными глазами. Так смотрят на того, о ком слышали много, о ком и самидумали и кто наконец появился.

Пришедший человек, лет под сорок, был черен, оборван, покрытзасохшей грязью, смотрел по-волчьи, исподлобья. Словом, он был оченьнепригляден и скорее всего походил на городского нищего, каких много толчетсяна террасах храма или на базарах шумного и грязного Нижнего Города.

Молчание продолжалось долго, и нарушено оно было страннымповедением приведенного к Пилату. Он изменился в лице, шатнулся и, если бы неухватился грязной рукой за край стола, упал бы.

– Что с тобой? – спросил его Пилат.

– Ничего, – ответил Левий Матвей и сделал такое движение,как будто что-то проглотил. Тощая, голая, грязная шея его взбухла и опятьопала.

– Что с тобою, отвечай, – повторил Пилат.

– Я устал, – ответил Левий и мрачно поглядел в пол.

– Сядь, – молвил Пилат и указал на кресло.

Левий недоверчиво поглядел на прокуратора, двинулся ккреслу, испуганно покосился на золотые ручки и сел не в кресло, а рядом с ним,на пол.

– Объясни, почему не сел в кресло? – спросил Пилат.

– Я грязный, я его запачкаю, – сказал Левий, глядя в землю.

– Сейчас тебе дадут поесть.

– Я не хочу есть, – ответил Левий.

– Зачем же лгать? – спросил тихо Пилат, – ты ведь не елцелый день, а может быть, и больше. Ну, хорошо, не ешь. Я призвал тебя, чтобыты показал мне нож, который был у тебя.

– Солдаты отняли его у меня, когда вводили сюда, – сказалЛевий и добавил мрачно: – Вы мне его верните, мне его надо отдать хозяину, яего украл.

– Зачем?

– Чтобы веревки перерезать, – ответил Левий.