Около двух ночи, потратив почти половину имевшегося в ихраспоряжении времени, они сняли копии с папок, размещавшихся на пяти стеллажах.У них уже получилось более четырех тысяч листов, и вся кровать была уложенааккуратными пачками документов. Копии лежали и на полу возле стены: семьаккуратных столбиков высотой чуть ли не до пояса.

Они позволили себе пятнадцать минут отдыха.

В половине шестого к восточной части небосклона показалисьпервые признаки зари, и они забыли об отдыхе. Эбби ускорила все свои манипуляциии молилась только о том, чтобы машина не загорелась от перенапряжения. Тэммипомассировала коленные суставы и вновь отправилась назад, в бунгало. Это былрейс номер пятьдесят один или пятьдесят два – она уже потеряла счет. Нуженнебольшой перерыв. Вдруг Эйвери уже ждет ее?

Она открыла дверь и направилась в кладовую. Так же, какобычно, поставила чемоданы на пол и быстро поднялась по лестнице в спальню. Напороге она в ужасе остановилась. Эйвери сидел на краю постели лицом к балкону.Видимо, он услышал, как она поднималась, голова его медленно повернулась к ней.Глаза его опухли и блестели, он грозно посмотрел на нее.

Инстинкт подсказал ей, что делать. Быстрым движением онарасстегнула шорты, и они упали к ее ногам.

– Эй, малыш! – сказала она, надеясь, что дыхание ее ужевошло в норму, довольно развязным голосом. Подошла к нему вплотную. – По-моему,ты рановато подхватился. Давай-ка еще поспим.

Взгляд его вновь обратился к окну. Он не проронил ни слова.Усевшись рядом, она положила свою ладонь на его бедро, ласково повела пальцами.Он не пошевелился.

– Ты проснулся? – спросила она Эйвери. Никакого ответа.

– Эйвери, детка, ответь же. Ну давай еще поспим. На улицееще темно.

Он боком упал в постель, уткнувшись лицом в подушку, что-тохрюкнул. Не сказал – он и не пытался ничего сказать, а лишь хрюкнул. Потомглаза его закрылись вновь. Тэмми подняла на постель его ноги, накрыла Эйверипростыней.

Она просидела у его постели минут десять, пока храп незазвучал с прежней силой, затем надела шорты и бросилась в “Пальмы”.

– Он проснулся, Эбби! – в панике прокричала она. – Проснулсяи тут же снова уснул.

На мгновение Эбби прервала свои манипуляции; обе женщиныпосмотрели на кровать, где лежали еще не обработанные документы.

– Хорошо. Поди прими душ, – рассудительным голосом сказалаЭбби, – а потом ложись с ним в постель и жди. Дверь в кладовку запри. Когда онпроснется и отправится в душ, позвони мне. Я займусь тем, что осталось. Мыоттащим все обратно, после того как он уйдет на работу.

– Это очень рискованно.

– Все, что мы делаем, – рискованно. Поторопись. Через пятьминут Тэмми-Дорис-Либби в ярком оранжевом бикини сделала последнюю ходку вбунгало – уже без чемоданов. Входную дверь она закрыла на замок, дверь кладовой– тоже. Пошла в спальню, сняла с груди узенькую полоску ткани и, приподнявпростыню, улеглась рядом с Эйвери.

Минут пятнадцать храп помогал ей бороться со сном. Поймавсебя на том, что засыпает, Тэмми уселась в постели. Ей вдруг стало страшно отблизости лежащего рядом голого мужчины, который без колебаний убил бы ее, еслибы узнал. Ее уставшее тело расслаблялось все больше, сон становился неизбежным.Она закрыла глаза.

Незадачливый любитель плотских утех пришел в себя в триминуты десятого утра. Он застонал, перекатившись к краю постели. Веки медленнопоползли вверх, яркий солнечный свет ударил в глаза. Эйвери вновь издалпротяжный стон. Поворочал чугунной головой, пытаясь привести мозги в рабочеесостояние, сделал глубокий вдох. Усилием воли заставил себя подумать о правойруке. Нужно ее поднять. Нервным импульсам потребовалось удивительно многовремени, чтобы добраться от мозга до двигательных центров. Наконец ему удалосьее поднять; теперь требуется по очереди сфокусировать глаза: сначала правый,затем левый.

Не менее тридцати секунд Эйвери не отрывал взгляда отциферблата своих электронных часов, прежде чем смог извлечь требовавшуюсяинформацию. Девять ноль пять. Дьявол! В девять ему нужно было быть в банке. Иопять из груди его вырвался стон. До сознания внезапно дошло, что рядомженщина.

Тэмми почувствовала, что он беспокойно заворочался. Сама оналежала неподвижно, глаза были закрыты. Она молилась в душе, чтобы он только донее не дотронулся. Кожей она ощутила на себе его взгляд.

Эйвери, на поверку оказавшемуся бабником и гулякой, было невпервой просыпаться по утрам в тяжком похмелье. Но так плохо ему еще ни разу небыло. Он рассматривал лицо лежавшей рядом женщины и пытался заставить свое теловспомнить пережитые ощущения. Хороша ли она была в постели? Уж это-то он всегдапомнил, даже если забывал все остальное. Вне зависимости от тяжести похмельногосиндрома женщину он помнил всегда. Но сейчас ничего не вспоминалось. Он отвелглаза и сторону.

– Черт побери! – в сердцах произнес он, поднявшись ипопробовав сделать несколько шагов.

Ноги казались обутыми в свинцовые сапоги, с большим трудомподчинялись они идущим от мозга командам. Для опоры он ухватился рукой забалконную дверь.

До ванной комнаты было футов двадцать, и Эйвери решил, чтоэто ему по силам. Заплетающимися шагами, каждый из которых отзывался в головерезкой болью, опираясь то на стол, то на шкаф, он в конце концов преодолел эторасстояние. Постоял над унитазом.

Тэмми повернулась лицом к балконной двери. Глаз она так и нераскрыла, даже почувствовав, что он сел на постель рядом.

Мягким движением Эйвери положил руку ей на плечо.

– Либби, поднимайся. Он легонько потряс ее.

– Вставай, дорогая.

Настоящий джентльмен. Она подарила ему свою лучшую утреннююулыбку, полную признательности и обещания. Улыбку удовлетворенной женщины.

– Ты был превосходен, малыш, – прошептала она, так и нераскрыв глаз.

Несмотря на боль в голове и тошноту, несмотря на налитыесвинцом ноги, его охватило привычное чувство гордости. Значит, я сумелпроизвести на нее впечатление. Значит, вспомнил он наконец, я был ночьюпревосходен.

– Послушай-ка, Либби, мы с тобой проспали. Мне нужно наработу, я уже опоздал.

– Ты не в настроении? – хихикнула она, надеясь в душе, чтоэто именно так.

– Нет, во всяком случае, не сейчас, – отказался он. – Какнасчет вечера?

– Я буду здесь, малыш, – пообещала она.

– Договорились. Пойду приму душ.