Кажется, и Ксандр этого не знал, и только Эйкке разбрасывался подобными сокровищами, отказываясь от них из страха показаться смешным. В подвале не было страха — и было самое невероятное счастье в его жизни. А сейчас Эйкке впустил его в свою душу — и снова огребал от своих же глупостей.

— Я отвезу! — вскочил он с парапета и почти бегом направился наперерез уже подбирающейся к выходу компании. Решительно оттеснил плечом Хедина, без всякой заминки переплел свои пальцы с Кассиными, увидел ее короткую нежную улыбку — и оттаял. Да правильно же все! И Касси нужен не Хедин! Не на его груди она страдала, переживая последние несчастья. Не его шею обхватывала, стараясь защитить от беды. Не к его плечу приживалась, ища поддержки и отзывчивости. И Эйкке наконец хватило ума не считать все это простыми случайностями.

— Так бы сразу и сказал, — усмехнулся Хедин, казалось, ничуть не расстроенный подобным поворотом событий. — Мне чужого не надо. Мне свое девать некуда. Дорини Кассандра!

Эйкке бросил еще на него предупреждающий взгляд, но Хедин, по совести, интересовал его столь же мало, сколь мало он интересовал Касси. А коль скоро ее рука покоилась в его и не рвалась на волю, изводиться из-за нежданного конкурента казалось совсем уж нелепым.

А после все эти неприятные минуты и вовсе забылись в каком-то хмельном угаре встреч, знакомств, совершенно невероятных открытий, главным из которых стало известие о том, что драконьей ненависти больше нет и что ее уничтожил обычный человек, оказавшийся настолько чистым душой, что сумел собрать искры этой самой ненависти от каждого дракона в себя — и не поддаться ей, совершив, пожалуй, чудо, ничуть не уступающее тем, что творили сами Создатели.

На фоне этого меркло и знакомство с еще одним перламутровым драконом, становящимся в другой ипостаси смешливой девчонкой с жемчужинами в волосах. И рассказы о первых армелонских драконах, сумевших завоевать человеческое доверие и уважение своими поступками и своим отношением к бывшим врагам. И совсем недавние подвиги Вилхе и его друзей, не жалеющих себя ради свободы драконьих детенышей. И даже обнаружение старых знакомых в виде давно исчезнувшего из Долины Кедде, которого Эйкке не признал на трибуне, ни разу не видев его до этого в человеческой личине.

С ним-то Эйкке и поделился невероятными сегодняшними открытиями.

— Дракон столько лет губил себе подобных, а люди рискуют своими жизнями ради наших. Ты дольше живешь среди них, Кедде, может, понял, как такое возможно?

— Насколько я помню начало этих перемен, как раз драконы первыми протянули людям лапу дружбы, — усмехнулся тот, однако следом посерьезнел. — Не мне судить, Эйкке, после того, что я натворил, но собственные ошибки открыли на некоторые вещи глаза. И чудится мне, что делить всех нас надо не на людей и драконов, а на людей и нелюдей. И не крылья тут играют роль, а сердце и то, что в нем заложено. Армелонцы это поняли. Надеюсь, однажды поймут и все остальные.

— Если Энда нанесет еще пару-тройку визитов, дело сдвинется с места не в пример быстрее, — рассмеялся Эйкке, вспомнив сегодняшнее появление на Арене бога Земной Сферы. Однако Кедде покачал головой.

— Страх не способен созидать, Эйкке, только разрушать, — с какой-то мучительной искренностью проговорил он. — Поверь, я знаю. Только сами мы можем захотеть что-то исправить. Вилхе вон с Хедином захотели. Да и твои друзья, судя по всему, не промах оказались. А вот мы слишком привыкли верить исключительно крыльям. Может, оттого и все беды?

Эйкке посмотрел на свои руки, словно именно они должны были помочь ему понять нечто важное. Потом глянул в небо. Кажется, он свой выбор уже сделал.

— Еще один перламутровый дракон? — изумился Тидей, когда Эйкке рассказал ему о том, что услышал от новых знакомых и что увидел собственными глазами. Они сидели на берегу моря, потому что приглашать Эйкке в стоявший почти шесть лет без хозяина дом Тидей постеснялся, а тот отказался ждать, пока старший товарищ приведет жилище в порядок: он уже соскучился по Касси и не хотел откладывать возвращение в Авгу ни на один лишний день. Однако и немедля распрощаться с Тидеем, выполнив свое обещание, Эйкке не позволяли ни совесть, ни искренняя привязанность. Увидятся ли они еще когда-нибудь? Энда запретил людям нападать на драконышей, но ни слова не сказал о взрослых ящерах. А Эйкке совсем уже скоро стукнет восемнадцать. — Почему же о нем никто ничего не знал? Ведь наверняка же девочка не пожалела бы своей крови, чтобы помочь собратьям. Тем более что и противоядие у них уже было…

— Потому и скрывали, чтобы никто на девчонку охоту не начал, — отозвался Эйкке и бросил в воду попавшийся под руку камень.

— Она с рождения среди людей, и мать у нее приемная — человеческая женщина. Знала, какие мерзости можно с помощью ее крови творить, и боялась за дочь. Удивляюсь, что слухи не просочились. Но, очевидно, армелонцы умеют хранить секреты.

— Не хуже нас, — грустно улыбнулся Тидей и, следуя его примеру, тоже побеспокоил море камнем. — Решил, что будешь делать дальше? Ребята-то все уже к своим вернулись, а ты как будто не торопишься.

— Не тороплюсь, — мотнул головой Эйкке. — Обещал Касси к маме отвезти, как она совершеннолетней сделается. Так что дней десять еще точно в вашем мире пооколачиваюсь. А там — и видно будет.

Тидей не стал уточнять, что хотел увидеть Эйкке: наверняка все понимал не хуже него самого. Эйкке должен был узнать, как относится к нему Касси и ждет ли она что-нибудь от их отношений, а потом определяться с будущим. Скажи ему кто полгода назад, что он захочет остаться среди людей, решил бы, что перед ним умалишенный. А теперь сам прикидывал такую возможность. Выбрали же отец и брат Вилхе человеческую судьбу и, судя по его рассказам, ничуть потом не жалели.

Значит, было ради чего от крыльев отказываться. Вот и Эйкке нашел причину.

Возможности только не нашел. Но об этом думать совсем не хотелось. Хотя бы не сейчас.

— Удачи! — просто пожелал Тидей. — Будет дорога — заглядывай в гости. Я тебе всегда рад!

— Загляну! — улыбнулся Эйкке и крепко пожал протянутую руку. Если все у Эйкке получится, встретятся гораздо раньше, чем Тидей себе представляет. Но сначала надо было сделать наконец тот самый решительный шаг, на который у Эйкке никак не хватало смелости. Сказать Касси о своих чувствах и принять ее ответ. Кажется, последние сутки должны были развеять все сомнения в ее взаимности, но те ни в какую не желали отступать, терзая ничуть не хуже кулаков охранников в том самом подвале, откуда Касси его и вытащила. Спустилась, не побоялась разоблачения. И к дорини Селене в одиночку сходила, чтобы противоядие приготовить. И в кабинет дорра Теохариса не погнушалась забраться, чтобы кровь эту треклятую разыскать и Эйкке жизнь спасти. И целовалась с ним в темном коридоре перед самой битвой, даже не пытаясь от него отстраниться, — какие еще ему нужны были доказательства?

Эйкке в тюрьме только и думал о Касси и жалел о том, что не решился рассказать ей о своем истинном отношении. Едва не подох, не узнав, какие сладкие на вкус ее губы и какие упоительно волнующие ее близость и ее отзывчивость.