— Ладно, я уже…

— В-третьих, ты не учел защитный механизм реальности от такого грубого вмешательства. Ткань мироздания будет сначала противодействовать, а очень скоро приобретет иммунитет к подобному воздействию на определенные нити и вовсе перестанет реагировать на твои жалкие потуги.

Аменир молчал, чтобы не давать старику возможности снова перебить его. Складывалось ощущение, что глава факультета получал от этого удовольствие…

— Одним словом, дерьмовая идея, — заключил Этикоэл после продолжительной паузы.

— Это было понятно и после первого вашего комментария, мастер, — проворчал его ученик. — Может быть, у вас есть какое-то свое решение?

— Есть.

Аменир ждал, но Тон так ничего больше и не сказал. Старик тяжело присел на пенек, переводя дыхание. Раньше у него никогда не было отдышки, а ведь сейчас он даже почти не двигался и уж тем более не пользовался практической реамантией. Время берет свое. Скорее всего, именно поэтому он и торопился передать знания своему последнему ученику. Но как-то уж очень резко Этикоэл постарел. Разве так бывает?

— Если ты отдохнул, пока языком тут чесал, то продолжай практиковаться, — произнес Тон. — Нет — пошли в Новый Крусток. Я немного устал.

— Вы так и не сказали…

— Практикуйся! — закричал старик, но взяв себя в руки все же пояснил: — Я не могу рассказать тебе о своем варианте создания лучшего мира. Ты должен прийти к нему сам. Самостоятельное решение и твоя чистая фантазия, понимаешь? Я хочу, чтобы ты искренне подошел к этому делу. Надо пожертвовать очень многим, как бы тяжело это не было. И времени осталось не так уж и много.

Он замолчал, и Аменир понял, что больше Этикоэл не произнесет ни слова. Значит, сам должен найти путь создания лучшего мира. Но зачем это делать, если Тон уже все придумал? Впрочем, спорить со стариком не хотелось, все равно ведь бессмысленно. Если он решил, что Аменир должен додуматься до этого самостоятельно, то пусть будет так.

Этикоэл старел. Среди великих реамантов от учителя к ученику переходили мечты о лучшем мире. Сейчас Алокрия билась в агонии гражданской войны, бывшие друзья и соратники убивали друг друга, люди страдали. Так было и будет всегда, и не только в этой стране. Пройдут года, века, тысячелетия — все будет точно так же. Борьба за лучший мир началась уже давно, но именно Аменир должен ее закончить. В конце концов, человек может сделать все, что способен представить.

Отбросив усталость, молодой реамант поднялся на ноги. К черту жалкую физическую оболочку, сила изменяющего реальность только в свободе воображения и открытом разуме. Фрагменты ткани мироздания нельзя увидеть, услышать или почувствовать, можно лишь знать, что они есть. Аменир не знал нужной нити, но разве это преграда для человека, способного изменить мир?

Секции на кубе завертелись с огромной скоростью, реамант едва успевал считывать появляющиеся комбинации символов. Наконец, что-то подсказало ему о верном выборе. Золотистая вспышка осветила напряженное лицо реаманта, и огромный валун моментально превратился в серую жидкость. Камень ручейками потек по склону, а Аменир успел обрадоваться успеху, прежде чем у него в глазах помутилось, и он потерял сознание.

— Сойдет, — проворчал Этикоэл.

Старик встал с пенька и подошел к растянувшемуся на земле ученику. Он попинал Кара и удовлетворенно хмыкнул, услышав его слабый стон.

— Живой, значит. Тебе повезло, — заключил Тон. — Нужно грамотно прикидывать свои силы, недоумок. Как оклемаешься, можешь возвращаться в город. Не буду тебя дожидаться, у меня и другие дела есть. Надеюсь, никакие хищники тебя не сожрут, пока ты наслаждаешься своим обмороком…

Звери не тронули Аменира, но и обратный путь до города сложно было назвать приятной прогулкой. Реамант не знал, сколько времени пролежал без сознания, но клонящееся к закату солнце подсказывало, что прошло как минимум полдня.

Все тело болело, ноги едва держали его, а желудок судорожно дергался, пытаясь извергнуть наружу хоть что-то, но, к счастью, Кар ничего не ел с самого утра. Перегрузка в реамантии действительно страшна, и если поиск новых нитей ткани мироздания будет всегда проходить подобным образом, то Аменир долго не протянет. Конечно, шаг за грань реальности моментально раскроет суть многих вещей, но он же мог повлечь за собой ужасное бесконечное существование в ирреальном, при котором систематическая диарея и рвота покажутся крайне приятным времяпрепровождением.

Шатаясь, реамант прошел через городские ворота, стараясь не вызвать подозрений у стражников — отвечать на расспросы ему сейчас совсем не хотелось. Опасения были напрасны, потому что к вечеру все стражи порядка в Еве уже были пьяны. Это такая местная традиция — утолять жажду исключительно жидкой кислятиной, которую жители Евы упрямо называли вином. Видимо, стражники были особо подвержены жажде, раз упивались к вечеру до полусмерти.

Пейзаж трущоб Нового Крустока оптимизма не добавлял совсем. Аменир шел и смотрел на убогие ветхие дома, которые выглядели еще ужаснее из-за жалких попыток горожан украсить свое жилье флагами, лентами, поделками из бумаги и прочим мусором. Конечно, нельзя винить людей в том, что они хотели как-то облагородить свои дома, скрасить унылый вид города, но подобная безвкусица безжалостно резала глаза юному реаманту, который всю свою жизнь провел в относительно чистом и богатом Донкаре.

Останавливаясь на каждом перекрестке чтобы перевести дыхание, он все-таки добрался до зданий Академии, которые выделили ей власти Нового Крустока. Фармагики имели средства и смогли самостоятельно приобрести несколько других помещений, где свободно разместили свои лаборатории, библиотеку, склад реактивов и неизвестно что еще. Маной Сар даже не скрывал, что переделывает Академию исключительно под фармагиков.

С трудом переставляя ноги, Аменир зашел в небольшой двухэтажный домик факультета реамантии. Внутри оказалось еще пустыннее обычного. Реаманты постепенно растворялись в городе, окончательно разочаровавшись в своей науке, что было не так сложно на фоне всепоглощающего пренебрежения со стороны главы Академии. "Никто не понимает всю важность нашего дела, — грустно подумал Кар. — И не хочет понять".

Так уж в Алокрии повелось — презирать реамантию и насмехаться над ней. Попробуешь объяснить — засмеют. Продемонстрируешь реальную силу — испугаются. Со страхом придут репрессии, могущественные организации и власти будут пытаться использовать силу реамантов в своих целях, начнется новый виток борьбы человеческих пороков, который может уничтожить весь мир. Если верить Этикоэлу, то сейчас существовало всего два сильных реаманта — он сам и его ученик. На самом деле, людей, способных к реамантии, намного больше и, вероятно, среди них есть те, кто обладает поистине огромной силой. Но они просто даже не пытались стать реамантами. Это ведь бессмысленно, лишено малейшего престижа, бездоходно